— Я должен пояснить вам то, что мы сейчас увидим, — сказал Джалал. — Я недавно изобрел довольно необычную игру. Что-то вроде русской рулетки на парашютах. Я предлагаю человеку сто тысяч долларов, если он прыгнет вместе со мной. Каждый прыгун должен выбрать один из шести парашютов, зная при этом, что один из них не открывается. Здорово, правда? Он выбирает парашют, мы прыгаем, и я смотрю, что получается.
Хофман закрыл глаза. Эта игра была совершенно в стиле Джалала. Несколько лет назад он устроил в Саудовской Аравии охоту, в которой вместо лисы дичью был живой человек — сомалиец, и тоже заснял это на видео. Хофману довелось увидеть этот фильм в один из его последних визитов к Джалалу, незадолго до разрыва. Трудно передать, что чувствовал Хофман и тогда и теперь, находясь в компании человека, который мог купить что угодно. К услугам этих принцев из пустыни в любой момент было все, о чем простой человек мог только мечтать: самые красивые женщины, самая изысканная еда, самые чистые зелья. Что еще могло пощекотать пресыщенное воображение? Только порнография страданий. Каждое общество в период упадка придумывает что-нибудь в этом роде. У римлян были ямы с хищниками и бои гладиаторов. В средневековой Европе людей публично вешали и разрывали на части. Наш век придумал новинку — снимать такие вещи на видео, чтобы ими можно было наслаждаться потом.
— Вот мы идем, — комментировал Джалал. — Посмотрите-ка! — Теперь камера показывала напуганного человека, стоявшего в открытой кабине небольшого самолета и рассматривавшего шесть свертков, разложенных на полу.
— Смотрите, этого парня, кажется, зовут Билл. Он выбирает парашют. Как волнуется! Поднимает один, потом второй, пробует на вес. До чего глуп! Конечно, вес у них одинаковый. Посмотрите на его лицо: он боится, но и деньги тоже нужны, поэтому он будет играть. Вот он примеряет один парашют. Нет, этот как-то не так сидит. Попробовать другой. Этот, кажется, хорош. Да. О’кей. Теперь я говорю ему, что пора прыгать. Это моя рука, я даю отмашку. Дверь открывается, и мы подходим к краю. Видно небо и землю, далеко внизу. Посмотрите на его лицо. Как он боится! Вы видите? Сейчас мы будем прыгать. Он закрывает глаза. Ха! Он молится. Вот он прыгает, и я за ним с камерой. Я его догоняю, мы летим наравне, и видно его лицо. Как же его звали? Билл. Я даю ему сигнал. Теперь смотрите. Видите, как он тянет веревку? Ждет, что раскроется парашют. Где же он? Он снова тянет за веревку. Где же он? Вы видите его взгляд? Ничего нет! Он в ужасе. Смотрите, как он болтает ножками в воздухе, как жучок, который пытается вырваться. Вот крупный план его лица. Видите, у него открыт рот? Он кричит, но его никто не слышит. Теперь он пытается схватиться за меня. Смотрите, как он молотит руками. Он не смеет взглянуть вниз, земля приближается так быстро. Видите? Как он боится! Как напуган!
Возбуждение в голосе Джалала дошло до предела — и вдруг он резко перешел на нормальный тон.
— Ах да. Здесь заканчивается интересная часть. Вот сейчас Билл чувствует рывок, и падение замедляется. Он не может поверить! Парашют раскрывается. Он жив! Впрочем, смерть вовсе и не грозила ему. Я разыграл его, вы понимаете? Это моя игра! Все шесть парашютов исправны. Все! Но в них во всех устроена временная задержка, и каждый, кто играет в мою игру, думает, что ему достался неоткрывающийся парашют. Неплохо, да? Что-то вроде безопасного секса. Масса развлечения, и никто не страдает.
Экран погас, и зажегся свет. Хофман стал тереть глаза.
— Ну, и что вы об этом думаете? — спросил принц, жестом указывая на экран.
— Я? — Хофман немного помолчал. — Я думаю, вы сошли с ума.
— Правда? — Принц улыбался. Видимо, он счел это за комплимент. — Мой дорогой Сэм, как я рад снова вас видеть. Вы так благородны.
Сэм все еще старался осознать то, что увидел.
— Вы отдали Биллу деньги?
— Конечно, — ответил Джалал. — Разве жалко денег за такое зрелище?
Хофман глубоко вздохнул. Что его больше всего поражало в Джалале — это то, как быстро он мог вернуться к тем же самым приятельским отношениям, какие существовали между ними когда-то. Конечно, Джалал был удивлен, когда Сэм — посмотрев его фильмы, поласкав его женщин и отведав его зелий — проявил разборчивость в каком-то пустячном дельце. Как невежливо! Но вот вы снова оказываетесь в шатре принца — и прошлое забывается. Такие вот у принца были манеры — всегдашняя безапелляционность и почти всегдашнее всепрощение. Вот и сейчас Джалал смотрел на него хитро прищурившись.
— Я позову девочек? Или поедим? Кажется, у меня сегодня фазаны. А может, куропатки.