— Это какое же?
— Говорить правду можно, да и нужно, но! Только о том, о чем сам государь спрашивает. Да еще, так, чисто по ходу дела, надо бы и мудрым быть.
— Или казаться таковым для государя.
— А вот если государь не отличает мудрых людей от дуралеев или требует того, чтобы ему все льстили, то он быстро трон теряет. Про это же как раз в главе «как избежать льстецов» написано. Без правдивых сведений много не наруководишь. Этому, кстати, Политбюро, ругавшее через Правду макиавеллизм — лучшее подтверждение. Слушали только то, что им нравилось, слушали, вот и дослушались..
— Эт ты точно сказал…
— Ладно, если серьезно, помощь какая нужна? Чем смогу, помогу, только знать бы чем именно. Ох, и неспроста с тобой такое приключилось. Не завидую…
— Ты-то нет, а остальные?
— Плюнь. Если перевешать всех дураков, то, при жестких, но, тем не менее, правильных критериях глупости останется максимум два-три процента населения. Как сказал Бернард Шоу, два процента населения думают, три — думают, что думают, а остальные скорее сдохнут, чем начнут думать.
— Ладно, за помощь заранее спасибо, хотя какая именно нужна — хрен его знает. Определюсь — приду.
Николай попрощался с Ростецким и пошел в свой кабинет. По дороге он думал о том, что, несмотря на его уход в службу безопасности, у него остались настоящие и толковые друзья среди «картежников», не забывающие о его корнях. В который раз он пожалел о том, что жизнь заставила его оставить карточное профессиональное сообщество. Заходя в кабинет, он вновь произнес про себя спасительную мантру «случившегося не воротишь» и взял документ, который он оставил себе на «после похода».
Семен Мокрофьев сидел у кабинета Профессора. Найти его оказалось не трудно, несмотря на то, что он снимал достаточно дешевый офис на окраине города. Впрочем, Профессор никогда не любил показухи и еще в школе ухитрялся хоть и обделывать дела «по тихому», но, в то же время, так ловко, что все знали о его неформальном руководстве. Вот только ничего доказать не могли. Правда, именно в десятом классе его метод один раз дал сбой, но Профессор каким-то необычайным образом ухитрился выкрутиться из сложнейшей передряги. И больше не попадался, видимо, жизнь его кое-чему научила. Бизнес Профессора прошел достаточно сложный генезис от полуподпольного к околобандитскому и затем большей частью легальному. Впрочем, за 90-е этот путь прошли многие. Существенная разница была в том, что Профессор в свое время не сидел под крышующей «бригадой», а сколотил свою собственную, которая, в отличие от прочих, не промышляла набегами на конкурентов, а лишь защищала его бизнес от наездов со стороны. Однако, такая защита проводилась очень жестко и, по слухам, часто выходила за рамки закона. Если верить молве, довольно многие «наезжавшие» вдруг куда-то пропадали… Но время тогда было лихое и таковым грешили многие. После начала крышевания предприятий милицией ядро бригады переквалифицировалось в охранников. Видимо, Профессор не хотел до конца распускать свою боевую организацию. «Разумно, мало ли какие времена настанут» — подумал Семен. Один из таких охранников, на лице которого аршинными буквами было написано непростое прошлое, стоял возле кабинета Профессора, в который заходила секретарша для доклада о приходе Моркофьева. До этого Семен видел еще нескольких таких же закаленных в прошлом охранников на входе и у лифта. Страж кабинета недоверчиво рассматривал Моркофьева, но расслабился после того, как из кабинета высунулась голова Профессора с возгласом «Заваливай». Семен немедленно последовал указанию.
— Ну, здорово! Забыл ты меня, Семка-Морковка!
— Да как можно Вас забыть, Профессор! Просто не хотел мешать бизнес-процессу.
— Да, затягивает этот процесс, затягивает…
— Кстати — бизнес-процесс не поглотил ли все развлечения? — ввернул Семен, осторожно переводя беседу в нужное себе русло. Давно ли на рыбалке был?
— Да, пожалуй, лет восемь назад, если не больше. Теперь у меня в той хате прямо как зона отдыха для охраны. Стерегут ее по двое неизвестно от кого, получается им, типа, как отпуск.
— Спрашиваю, кстати, не просто так, а с определенной целью.
— На рыбалку меня задумал выудить? Я, честно говоря, этой хаты сейчас даже стесняюсь — знакомых, кроме тебя, и не пригласишь, засмеют.
— А чего так? — недоуменно спросил Семен.
— Да как тебе сказать… Чем-то она мне малиновый пиджак образца начала 90-х напоминает… Строилась в 92-ом году за колоссальную тогда сумму в 50 штук баксов. А сейчас смотрится со стороны, а, тем более, внутри, прямо, как тот пиджачок, но не в 93-ем, а сегодня… С замаскированным схороном в бетонной стене да подвалом под, типа, недостроенную бильярдную, в котором едреный взрыв пересидеть можно… Дико, одним словом.