— Эх, Коля — со смешком сказал председатель. — Захотел бы я у тебя спор выиграть, я б с тобой поспорил, что ты самолично рекламу этого самого свиндлеризма по телевизору видел ну… не менее сотни раз точно. Мне твои деньги нафиг не нужны, но факт остается фактом.
— Я!? Видел!? Простите, но рекламу обдуривания я на ТВ что-то не припомню…
— «Продал Леня Голубков сапоги Риты и купил себе х. а. а.а. рошую веревку! АО МММ». Короткая же у людей память… «Я не халявщик, я партнер» и прочее, что было до сказанной народной присказки, скажешь, не видел? Или все-таки признаешься?
— Ох, Ваша правда…
— То то и оно… Однако, свиндлеризм на полноценную общественно-политическую формацию пока явно не тянет, по-моему. Там или устроители этого массового жульничества должны быть ну очень умными, так, чтобы им тащили деньги, даже и понимая, что это мошенничество, а долго такое не продлится, или люди должны стать ну очень дурными, а это вразрез с техническим прогрессом пойдет.
— Понятно… Второй вопрос про социализм — он-то сюда каким боком?
— Да, если коротко, то никаким…
— Что-то не нравится мне, что столько лет мы, получается, как-то «никак» жили…
— Беда социализма в том, что он неустойчив по определению. Как ты думаешь, почему одной из важнейших задач советской педагогики, с которой, она, кстати, не справилась, было «воспитание нового человека»?
— Э-м-м… Видимо, считали, что без некоторых качеств социализм не построить. Кстати, судя по результатам, привить эти качества толком не удалось.
— Вот именно. В идеале, при коммунизме, человек должен жертвовать своими интересами во имя интересов общества, то есть идти под нашим колоколом Гаусса не вправо, а влево от матожидания и быть управляемым многими. А на это способны отнюдь не все, мало того, прикинь, что будет, если в уже построенном коммунистическом обществе найдется таки крендель, который будет протаскивать свои интересы, как общественные, а все этому привычно подчинятся?
— Хреново будет…
— То есть, при одной абсолютно случайной флуктуации этот пробравшийся во власть может даже и коммунизм в свою пользу отменить! Система абсолютно неустойчива, что и показали наши результаты. Стоит только ослабить дисциплину и через три с небольшим десятка лет после Сталина лапки кверху, все развалилось на хрен. А страна-то не маленькая, инерция была накоплена здоровенная… Итог: динамически неустойчивые системы, не работающие без идеальных людей, мы рассматривать не будем, а продолжим по принципу, изложенному Дюма-отцом в трех мушкетерах «Нужно рассчитывать на пороки людей, а не на их добродетели».
— Все-то понятно, однако к устройству нынешних элит как-то не приблизились.
— Вот сейчас мы к нему и пойдем, вооружившись этими знаниями. Еще одна вводная — элита, Коля, она отнюдь не однородная, есть в ней те, кто в самом низу и подчиняется всем вышестоящим, есть средние слои, есть те, кто на самом верху. Как ты думаешь, что является самым главным для тех, кто отдает по элите команды сверху? Особо, учитывая то, что и в нижней части элиты сидят очень не простые люди.
— Э…
— Да, в обычных организациях это не ощущается. Если кто-то тут будет игнорировать мои распоряжения, я его просто уволю нахрен. Главное в таких системах — это управляемость. Причем, она должна быть абсолютной и без всяких там доверий с писаными договорами. Поясню… договариваться по разным вопросам можно и даже обязательно нужно, но вот когда итоговое решение сверху принято — все, баста, выполнять и немедленно! Как говорят в армии: «Я сказал — хорек, и никаких сусликов!». Риск неподчинения низового, но все же элитного человека, у которого самого в подчинении может быть немеряно людей, и который сам может затруднить всю деятельность элиты, должен быть сведен к нулю. Вот с этой самой управляемостью во времена разбоя и грабежа, когда подлинные элитарии светились сами, были серьезнейшие проблемы. Выпендрены, типа, я барон Иоанн фон Пупкин и идите со своими требованиями от меня все… куда-то вон туда и подальше, в истории видны часто и густо. А ведь барона просто так не разбаронить, некие методы усложнения их жизни, правда, были, типа отлучения от церкви, но работало ненадежно. Не исключено, кстати, что европейская реформация еще и поэтому появилась, чтоб и тут нельзя было подкопаться… Решилась проблема управляемости только во время капитализма, во время которого настоящая элита ушла в тень.
— Это как так? То есть, наши депутаты…
— Они — случай особый, объясню позже, а, может и сам поймешь по ходу дела. Для управления элитой при капитализме был избран принцип того, что на каждого члена элиты должен, где надо, лежать компромат, который гарантированно может в рамках существующих законов и общественной морали его уничтожить. Только так. Прочие способы — угрозы убийства и подкупы, как система, не годятся. Перекупщики из иных мест в нужном случае могут дать и больше, а угроза убийства, при раскрытии, поставит под удар всю систему, что совсем не нужно. А вот компромат — это как раз то, что надо. Соответственно, демократию в классическом смысле лучше всего передают слова о перекладывании власти из одной руки в другую. На всех выбираемых кандидатов есть папочки, в которых, скажем, описываются их сношения… пусть в начале 19-го века с любовницами, в начале 20-го века — с любовниками одного пола, а в конце 20-го — уже и с козами или собачками. На более половины тех, кто занимается формальным руководством — при развитой демократии точно папка есть, или со взяткой, или со зверушкой, или еще с кем… Кого бы из этих с папочками в сейфах олухи на выборах не выбрали — все четко и управляемо хозяевами, которые сидят себе, не отсвечивая в тишине и знай, отдают команды. Мало того, без таких грешков в их обойму и не попасть…