В течении месяца Кузьмич вел уединенный образ жизни, выезжая из своего дома лишь к дочери и внучкам. За ним открыто следили, машина стояла перед домом, а в случае выезда его либо супруги с водителем за ними всегда был хвост. Коллеги не звонили, так всегда было на службе в России, если завели дело или позволили ославить чье–то имя, этот человек становился отверженным. Связи с семьей тоже были прекращены, их попытки в данный момент навредили бы всем, Кузьмич это понимал. Связаться с ним пытались только шакалы – корреспонденты. Телефон Кузьмич не брал, в дом этих прислуга не допускала. И они снимали свои фото и теле репортажи с видами недвижимости Кузьмича и его близких, щедро разбавляемых старыми фотографиями с людьми, как правило посторонними. Заканчивались репортажи почти всегда одинаково, когда же, наконец, ЧК примет решение о люстрации, и потерявший неприкосновенность Кузьмич, сам предстанет перед правосудием. Москва молчала. И вот, как-то возвращаясь от дочери, на своей машине, Кузьмич заметил возле своего дома маленькую демонстрацию. Тут были несколько десятков дружинников, люди с плакатами «Он убил моего мужа, отца, брата», «Он сломал жизнь нашей семье», «Он разорил наше предприятие», «Судейский произвол», много корреспондентов с камерами. Проехать к воротам возможности не было, Кузьмич сигналил, толпа скандировала:
– Вор, убийца, беззаконник, люстрация!
Машину окружили, сдать назад не было никакой возможности. Кузьмич попытался заблокировать двери в машине, но стекло разбили и десятки крепких рук вытащили его из автомобиля и потащили к его же, Кузьмича пластиковому мусорному контейнеру перед воротами. Кузьмича облили зеленкой, затолкнули в контейнер, многие из женщин пытались его ударить. Контейнер запустили от дома с горки вниз по дороге. Не доехав до отворота с основной дороги к дому Кузьмича, мусорный контейнер перевернулся. Кузьмич сильно ударился, но вылез сам и пошел обратно к толпе, к своему дому. Ему не препятствовали. За воротами встретила заламывающая руки жена, прислуга. Сквозь причитания, Кузьмич распорядился:
– Мне ванну сделайте, пожалуйста, и белье новое.
Приобнял жену, хромая направился в дома, супруга и челядь за ним. Войдя в дом, Кузьмич улыбнулся жене через разбитую верхнюю губу, –Я сейчас, стол накрывай, а.
А сам по лестнице, наверх в свой кабинет, на втором этаже. Щелкнул замком, скривил лицо от бешенства, трясущимися руками открыл сейф, достал наградной Макаров, с надписью «За безупречную службу во благо Отечеству», вставил обойму, дернул затвором отложил пистолет на стол. Подошел к бару, налил полстакана шотландского пойла, сел в кресло, выпил, посмотрел на вид из окна, решительным движением взял пистолет и застрелился.
Похороны Кузьмича прошли тихо, было меньше десятка провожавших, все родственники. После смерти Кузьмича, имущество было конфисковано в пользу государства.
Глава 11. Выбор
Верховный приехал молиться Богу Живому на литургию в храм «Святителя…» в Москве. После введения первого Чрезвычайного положения, а уж больше года минуло, любил отстоять Божественную литургию, все церковные праздники встречал в Храмах по всей России. Отмаливал грехи, искал душевного равновесия. Вот и сегодня готов был участвовать в таинстве Причащения, установленном Самим Господом во время Тайной Вечери.
Президентский кортеж мчался к Храму, Верховный читал молитву:
«Вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему в страсе Твоем. Господи, настави ми правдою Твоею, враг моих ради исправи пред Тобою путь мой: яко несть в устех их истины, сердце их суетно, гроб отверст гортань их, языки своими льщаху. Суди им, Боже, да отпадут от мыслей своих, по множеству нечестия их изрини я, яко преогорчиша Тя, Господи. И да возвеселятся вси, уповающии на Тя, во веки возрадуются, и вселишися в них, и похвалятся о Тебе любящии Имя Твое. Яко Ты благословиши праведника, Господи, яко оружием благоволения венчал еси нас.»