– Товар принят.
– Есть.
Молчаливый парень распахнул перед Кортом заднюю дверцу «БМВ»; двое сели по бокам. Если это и рассердило командира пловцов – вида он не подал. Товар у него, и эскорт или конвой обязателен. Многолетняя служба приучила его ко всему.
Одним из главных навыков было – не задавать вопросов.
Автомобиль следом за фургончиком помчался по городской окружной в сторону тихих, спрятанных в уютной зелени особняков.
Альбер сидел в полной темноте. И смотрел сквозь полураскрытые жалюзи в ночь. Свежий прохладный ветерок с моря был наполнен ароматами соли, морских и степных трав, но мужчина этого даже не замечал. Плотный сигаретный дым укрывал небольшую комнату словно портьера, слишком тяжелая для дуновения крепчающего морского бриза; воздух проникал сквозь едва приотворенное окно и будто застывал в этом тяжком искусственном мареве, не в силах вырваться на волю…
Огонек сигареты вспыхивал через равные промежутки времени; мужчина равнодушно ронял ее в пепельницу, прикуривая другую. На миг пламя зажигалки высвечивало словно вырубленное из единого куска камня лицо, прорезанное редкими глубокими морщинами и состоящее, как могло показаться, всего из двух тяжелых составляющих: массивного подбородка и мощного покатого лба. Губы были плотно сжаты; казалось, сидящий просто закрепляет сигарету в некую щель выше подбородка. Выступающие надбровные дуги, поросшие густыми светлыми волосами, почти совершенно скрывали близко посаженные маленькие глаза. Язычок пламени лишь на миг отразился в расширенных черных зрачках и угас. Мужчина не любил света.
То, что случилось, казалось совершенно невероятным. Время доклада – через два часа. Альбер понимал, что провала этой операции ему не простят. Слишком многое было поставлено на карту. И – многие…
Но два часа – это сто двадцать минут. Не так мало. Если действовать умно и скоро. Некоторые приказы нужно отдать уже сейчас. Ну а основное решение… Его он сможет принять непосредственно перед звонком в Москву. Дальше он станет действовать. Собственная жизнь – серьезная ставка, чтобы не стеснять себя ни в средствах, ни в поступках.
Огонек сигареты высветил тяжелый подбородок, две глубокие борозды от крыльев носа к губам, короткие тупорылые пальцы с коротко остриженными ногтями.
Альбер одним движением погасил сигарету в пепельнице и поднял трубку специального переговорного устройства.
Вертолет мчался низко над морем. В наушниках пилота звучал позывной, похожий на позывной первого советского спутника: пи-пи-пи… Время от времени он косился на двух стрелков, напряженно всматривающихся в несущуюся навстречу массу воды. Дверцы с обоих бортов сняты; пулеметы закреплены в турелях, и приникшие к ним боевики больше похожи на дополнение к оружию, чем на живых людей. Наверное, так оно и есть. Тогда он сам – просто дополнение к этой грохочущей «вертушке»… А что в этом плохого? Кто на что учился… Да и…
Думать надо меньше.
– Далеко еще? – спросил, пытаясь перекричать шум винтов, один из парней.
– Что?
– Далеко еще?
– Пять минут лету.
– Как только будем над местом – включай прожектор.
– Ага.
– И не агакай. Не у тещи на посиделках. Уяснил?
С какими уродами приходится работать! А что делать-то? Жить как-то надо…
Пилот сосредоточенно кивнул.
– Ну, смотри… Да… Скажи им пару ласковых, чтобы не дергались.
Пилот нашел нужную частоту:
– Скаты, Скаты, я – Птичка. Готовность – три минуты, как поняли, прием.
– Всегда готовы! Конец связи! – Боец опустил мини-рацию. – «Вертушка» идет.
– Крот сказал – через час двадцать. А прошло только сорок минут, – недовольно пробурчал Саша Бойко.
– Переиграли, – пожал плечами один из бойцов. – Погода – к шторму. Потому и переиграли.
– Не люблю я переигрышей, – хмыкнул Саша.
– Да брось ты… Времечко-то сейчас… Раньше даже конвейеры по секундам работали, а уж в нашей системе… А любители – они любители и есть.
Полыхнула дальняя зарница, а следом – белый слепящий свет прожектора залил утлую надувную лодчонку.
– Да что они, опупе…
Пулеметная очередь разорвала лодку надвое; пули ложились кучно, густо, превращая пространство внизу в кипящий, залитый светом котел…
Саша Бойко шел вниз, в глубину, быстро работая ногами. Он чувствовал, как разламываются виски, потом – дикая боль в ушах, но движения не прекратил. Еще он чувствовал боль в бедре, но сейчас было не до нее… Если пуля пробила баллон – крышка. С такой глубины ему уже не вернуться… На ощупь он нашел нагубник, сделал аккуратный вдох. Легкие словно пронзило сотней иголочек… Ну да это не смертельно. Слава Богу, с баллоном все в порядке… Саша зафиксировался на достигнутой глубине и замер.