Старший еще раз взглянул на раненого, приказал:
— Бром, поработай. Он должен еще пожить. Хотя бы пару часов.
— Есть.
Боец извлек небольшую коробочку, раскрыл, нашел два нужных шприца, провел инъекции, начал поверхностную обработку ран.
Старший группы еще раз внимательно осмотрел крохотную каюту. Подошел к стоящей на треноге видеокамере, вынул кассету, со столика взял профессиональный мини-диктофон и лежащую рядом аудиокассету. Еще одну обнаружил упавшей под столик. Все находки поместил в пластиковый пакет, тщательно запечатал и закрепил в водонепроницаемом отделении гидрокостюма. Приказал бойцу:
— Подробную круговую съемку каюты. Затем — по секторам. Все до последней мелочи.
— Есть.
Вышел на палубу, плотно прикрыл дверь, чтобы не было видно вспышек блица, извлек мини-рацию, поднес к губам:
— Скат-два, я Корт, дай мне Базу. Человек на моторной лодке перевел тумблер рации-усилителя, включил кодированную защиту переговоров. Доложил:
— Корт, я Скат-два. База на вашей частоте.
— Корт вызывает Базу, прием.
— База слушает Корта.
— У нас осложнение. Уровень «экс».
— Докладывайте подробно — На борту три «двухсотых», один «трехсотый». Как поняли, прием?
— Что?!
— Повторяю: мы на борту. Кроме нас — три «двухсотых», один «трехсотый».
— Их всего не пять, вы уверены?!
Губы старшего скривило готовое сорваться с языка ругательство, но он сдержался:
— Уверен. Как поняли меня. База, прием?
— Вас понял. Корт… Кто-то управился раньше вас?
— Не похоже. Никто не стал бы оставлять «трехсотого».
— Яхта не была подготовлена к взрыву?
— Нет. Это первое, что мы прояснили.
— Вы нашли товар?
— Да. Он у меня.
— Вы его… проверили?
Старший снова чуть скривил губы, на этот раз презрительно: «проверка на вшивость», которую проводит этот в общем-то дилетант, оскорбительна для профессионала его класса…
— Нет.
— «Трехсотый» пригоден к транспортировке?
— Рискованно, но возможно.
— Приказываю: первое — полная съемка места происшествия. Детальная, вы поняли?
— Уже делается.
— Второе. Доставьте все необходимое для идентификации «двухсотых».
— Есть.
— Третье. Немедленно транспортируйте на Базу «товар» и «трехсотого».
Лично.
— Есть.
— Четвертое. Обеспечьте «чистоту».
— Подготовить яхту к полной ликвидации?
— Это лишнее. Барометр падает. Через два-три часа начнется сильный шторм.
Достаточно подготовить мотивированный пожар на судне, например из-за короткого замыкания. Трупы после обработки — на дно.
— Есть.
— И поторапливайтесь! На «Стреле» вы достигнете берега через пятьдесят минут максимум.
— Это невозможно.
— Почему?
— Невозможно так скоро. Четыре человека плюс «инвентарь» плюс «трехсотый».
Необходимо цеплять «лягушонка».
— Бросьте! Повторяю: мне нужны вы, товар, «трехсотый» и все необходимое для идентификации трупов и анализа происшедшего на яхте. Скатов оставите в «лягушонке». Мы заберем их через час «вертушкой».
— Не проще ли забрать всех прямо сейчас?
— Корт, вы забыли, кто принимает решения, а кто их выполняет! Вы меня хорошо слышите?
— Да.
— Выполняйте приказание. — Голос в трубке чуть смягчился. — Вертолет прибудет ровно через час двадцать. После того как вы мне все передадите.
Рисковать потерей товара мы не можем, а вертолет — слишком грохочущая штуковина… Не забывайте о пограничниках — давно не в Союзе живем…
Вот это верно… Граница России и Украины… Охраняемая… Произнеси кто-нибудь подобное предположение вслух лет пятнадцать назад, при «дорогом Леониде Ильиче», — быть ему в дурдоме с самым противным диагнозом!.. Мысли эти промелькнули у Корта мельком, оставив лишь ставшую привычной горечь…
— Есть выполнять приказание, — произнес он в микрофон. Это хоть как-то возвращало его в привычный мир… — Конец связи.
— Конец связи.
Пловец ориентировался на звезды. Ветер к утру свежел. С верхушек волн срывались колючие горькие капли. И еще — он чувствовал, что замерзает. Хуже всего, что начинало сводить спину. Он сворачивался в клубок и просто лежал на воде поплавком, давая мышцам отдых. Невероятно, но за это время он успевал даже спать — недолго, тридцать-сорок секунд, и даже видел сны. Сначала видел слепящий желтый свет… Вдох, выдох в воду… Медленно, очень медленно… Потом — бесконечно-длинные и безукоризненно-вылизанные коридоры, освещенные белым люминесцентным светом… Он еще подумал во сне, что такая идеальная чистота может быть только в морге… Или… Где же еще?.. Вдох, выдох… Теперь ему снилась новогодняя елка, и запах хвои, и теплые прикосновения ласковых пальцев…
И еще — он видел блестящую рождественскую звездочку, и ее свет наполнял радостью…
Пловец закашлялся, вода попала в дыхательные пути, он сделал резкое движение, выпрыгнув из воды почти до пояса, сумел набрать в легкие сколько возможно воздуха, ушел под воду, задержал дыхание и, уже появившись снова на поверхности, сумел выдохнуть остатки горькой, царапающей горло влаги… Спина казалась по-прежнему онемевшей, но пловец переживал свое ощущение совсем не как усталость; казалось, он действует, подчиняясь инстинкту или давно приобретенным и так же давно забытым навыкам… Он сориентировался по звездам и поплыл, размеренно раздвигая гребками толщу воды… И еще… Еще он почувствовал радость… Время от времени он находил на небе избранную звездочку, она словно подмигивала ему… Казалось, это мерцание придает его существованию какой-то смысл… Какой именно — он не знал, но очень хотел узнать. А пока нужно было просто выжить.
Моторка отошла, взметнув бурун за кормой. Некоторое время он был виден в темноте и походил на подсвеченный петергофский фонтанчик.
Бойцы «оформили» соответствующим образом помещение каюты; ровно через сорок пять минут произойдет «короткое замыкание», возникший пожар уничтожит следы схватки и всего, что произошло до этого. Несколько пустых ампул, светоустановка, проекционный аппарат. Ежу понятно: здесь кого-то основательно «потрошили». Естественно, не так, как это делают скорые на расправу уроды из новых бандитских группировок — эти садюги могут, даже применив все свое «искусство», узнать только «верхушечки»… Ведь многие люди даже не подозревают о том, что им известно на самом деле и известно ли им это «нечто» вообще…