А вчера… Я все вспоминал. Всю нашу жизнь с тобой. День за днем. И у меня твой образ все время распадался. Вот ночью: нежная, любящая, открытая, вся моя до капельки. А вот днем: спокойная, ироничная, преданная, надежная, но отстраненная, чужая. Я измучился. Мне в голову не приходило, что мы можем расстаться. И твои слова о разводе обухом по голове.
Так что уясни: я сделаю все, что хочешь, буду таким, как скажешь, но ни о каком разводе не помышляй. Это ясно?
— Ясно, — кивнула я, чувствуя, как вся моя растроганность, вызванная его признаниями, улетучилась. Осталось только желание поставить на место зарвавшегося собственника. — Хорошо. Я согласна признать наш брак состоявшимся фактически, другими словами, законным. И что, тебе кто-то сказал, что такие браки нерасторжимы?
Поговорю с Яковлевым и подам на развод.
— Даже не думай об этом. Никакого развода!
— Посмотрим. Ну а поскольку ты не желаешь вести себя цивилизованно и прибегаешь к угрозам, я и работать у тебя не буду. Заявление напишу прямо сейчас.
Я встала. Он тоже вскочил и снова схватил меня за плечо.
— Делай что хочешь. Раз тебе шлея под хвост попала.
Я поморщилась. Он криво усмехнулся. Его лицо побледнело, глаза холодно поблескивали.
— Но пока ты еще у меня работаешь, изволь выполнить задание.
— Последнее, — секунду помедлив, согласилась я.
Мне не хотелось враждовать с господином Скоробогатовым. Силы ведь явно не равные.
К тому же мою непримиримую позицию ослабило то, что сейчас, когда он стоял близко и я чувствовала на плече его руку, все мое истосковавшееся по нему тело устремлялось к его телу, излучающему мужскую силу, знакомому и желанному. Больше всего хотелось обхватить его руками и прижать лицо к сильной теплой шее.
Видно, я чем-то выдала себя, потому что Костино лицо вдруг стало открытым и нежным. Он порывисто обнял меня и, прижав к себе, зарылся лицом в волосы.
Я дала себе немножечко понаслаждаться, потом высвободилась, правда, достаточно мягко.
— Ну хорошо. Что я должна сделать?
Костя огорченно поморгал колючими черными ресницами.
— Я хочу устроить небольшую вечеринку.
— Сколько человек?
Он что-то прикинул в уме.
— Человек двадцать. Или чуть больше.
Теперь наши голоса звучали спокойно. Мы занимались привычным делом, хорошо понимали друг друга и смогли расслабиться.
— — Куда ты хочешь их пригласить?
— Не знаю. Но не в ресторан. Хотелось бы по-домашнему.
— А что, если здесь? С ночевкой.
— Неплохо. Мне нравится. Дом в порядке. Места много. Сад.
— Я могу попросить Таньку остаться. Она мне поможет, потом с нами повеселится.
— Я сам с ней поговорю. Что тебе еще надо?
— Дай сообразить. Вера Игоревна будет? А Генка с Мариной? Ну, тогда я продиктую Вере список продуктов, они с Мариной приедут пораньше, и мы все сделаем.
— Таким образом, после размещения заказа на этих двух предприятиях постоянную оплачиваемую работу получат еще почти двадцать тысяч человек. А значит, в двух городах, вся инфраструктура которых ориентирована на эти заводы, снова начнется жизнь.
Голованов тряхнул седеющей головой, окинул взглядом присутствующих и сел в кресло. Скоробогатов кивнул в сторону Геннадия Яковлева, тот встал и заговорил, сверяясь с записями в блокноте:
— С начала года нам удалось получить заказы иностранных производителей и разместить их на предприятиях на общую сумму…
Он прочитал цифру из блокнота, и собравшиеся одобрительно переглянулись.
— Это соответствует годовому бюджету Москвы, — заметил Кротов и обеспокоенно обратился к Голованову:
— Где гарантия, что деньги пустят на дело, а не разворуют?
— Мы и размещаем заказы только на тех предприятиях, где руководители — наши люди.
Кротов кивнул. Яковлев, пошуршав своими записями, продолжал:
— Привлечение иностранных инвестиций не самоцель, а способ раскрутить процесс восстановления промышленности. Наш следующий шаг — налаживание надежных связей между всеми производителями. Кроме того, необходимо срочным порядком внедрить новые технологии, что позволит вывести первую группу наших производителей на внутренний и мировой рынки.
Нами предприняты следующие шаги.
Во внимающей тишине зазвучали цифры, имена… Я встала и тихонько вышла из кабинета. На пороге остановилась. Господин Скоробогатов что-то с подъемом говорил, сияя яркими глазами, а пятеро его единомышленников слушали с предельным вниманием.
С самого начала вечеринка шла заведенным порядком. Гости были пунктуальны, съехались в течение четверти часа. Шумно здоровались, перебрасывались шутками, смеялись, направляясь к накрытому на веранде столу. Рассевшись кто где хотел, отдали должное выпивке и закускам. Присутствующие были знакомы между собой, делали одно дело, и неловкости за столом не возникало. Все было естественно и мило.
Потом гости разбрелись по дому и саду, Марина и Вера помогли мне убрать со стола и отправились покурить на свежем воздухе. Танька сидела на веранде с Олегом и его женой. Все остальные были при деле и на виду.
Юра и Вадим раздавали гостям напитки. Издалека я понаблюдала, как Вадим угостил себя коньяком, и показала ему кулак. Он покраснел и покаянно прижал ладонь к груди.
Шестеро мужчин оставались в кабинете. Я прикинула, чем бы их угостить, собрала поднос и понесла им.
Они праздновали очередную победу. Еще два русских городка вернутся к жизни. А они будут готовить следующий этап.
Эти люди, именующие себя в шутку комитетом, обладали знаниями, талантом и связями. Они не стремились ни к власти, ни к сверхбогатству. Их целью было восстановить славу России. Они многое могли и ничего не боялись. Они не афишировали свою деятельность и не декларировали свои цели, они просто работали, изыскивая возможности, строя, создавая, привлекая все новых людей, находя умных, честных, деловых… Это была невидная, медленная, каждодневная работа. И делали ее не только они, но эти шестеро были близкими надежными друзьями.
Яковлев нашел меня в дальней беседке. Он сел рядом и тоже закурил.
— Ты как? — спросил заботливо.
— Ты о чем?
— Да о твоем приключении.
— Почти забыла. Ген, а это действительно большое дело?
— Какое?
— Заказ.
— — Действительно.
— То-то кормилец сияет. Я его таким не знаю.
— Ты его вообще мало знаешь…
— Наверное.
Мы помолчали. Генка потушил сигарету о каблук и щелчком отбросил в кусты. Его бледное невыразительное лицо выглядело задумчивым. Этот мужчина десятью годами моложе меня — мой близкий друг. Он достался мне в наследство от Академика и заботился обо мне все время, пока я была одна. Теперь он руководит юридической службой у Скоробогатова, но по привычке присматривает за мной. А вот с его женой Мариной у меня дружбы не получилось, хотя мы постоянно общаемся и очень доверяем друг другу.
— Костя — редкий человек. Именно поэтому из всех своих учеников в наследники дед выбрал его.
— Ген, я все хочу тебя спросить: почему ты Академика дедом зовешь?
— Да потому, что он мне дед…
Я с удивлением воззрилась на Генку. Мы были знакомы десять лет, я встретила его в доме Академика, но даже не подозревала об их родстве.
— Жили-были две сестры. Одна вышла замуж за моего дедушку, а другая — за будущего Академика.
— Но его жена умерла совсем молодой.
Генка кивнул и продолжал свое повествование напевным голосом, словно рассказывая сказку:
— Жена Академика умерла очень рано, еще до того, как родилась моя мама. Наша семья жила в деревне на Урале. Я был глуп и самоуверен. Как же, первый парень на деревне! Школу окончил за восемь лет. Мне еще шестнадцати не исполнилось, а я решил — еду в Москву. Как ни отговаривали — ни в какую. Тут бабушка и вспомнила сестру Галочку, что вышла замуж в Москву за студента. Нашла бумажку с фамилией и старым адресом. Отец меня повез. И ты знаешь, нашли его.