– Но мы же в помещении, какой тут может быть ветер? – не унимался брюнет.
– Такой. Окна открыты – этого достаточно. Стой мы на улице, никто бы не разобрал, кто что призвал, и не просто ли это дуновение. Так что в зале сподручнее. Возьмите каждый по флажку и вперёд, пробуйте. По флажкам я пойму у кого получилось, а у кого нет.
Адепты бодрым шагом направились к коробке с флажками. Фиама интуитивно зачаровала небесный взор и пересчитала – восемь флажков. Она – девятая, и никак не доберётся до коробки первой. Не было никакого смысла пихаться и драться за флажок, все равно ей не достанется, а если она полезет, то получит – это Фиама знала наверняка.
Дочь ашуры, проснувшаяся сегодня с плохим настроением, так и осталась стоять в стороне. Она посмотрела на адептов, желавших заполучить себе новенький флажок, а не старый и потрёпанный. В голове Фиамы мелькнула картина: адептов в пустыне устроили свалку из-за воды, в подземелье они ругались из-за золота; в пещере, обряженные в шкуры, адепты дрались за кусок мяса. Картинки вызвали улыбку на лице. Фиама представила, как на поле боя, подкреплённые армиями, люди сражались из-за земли. Вечно они дерутся из-за всякой ерунды.
Преподаватель, заметив, что полукровка за флажком не пошла, а стояла и ухмылялась, направился к ней. Он видел, как она взяла в руку одну из белых лент мантии, подняла над головой и стала шептать что-то очень тихо.
Надеюсь, это не заклинание призыва ёкаев, подумал подошедший преподаватель. Стоило ему приблизиться, как он разобрал отдельные слова: «ветер, пожалуйста», «приди, подуй». Улыбнувшись, маг ничего не сказал, а занял позицию в центре зала.
– Не пытайтесь приказывать Ветру, не гоните его. Помните, воздух лёгкий, он любит лёгкость. Лёгкость мыслей, лёгкость характера. Веселье, радость – вот необходимый настрой, когда зовёшь Ветер. Пробуйте, – объяснил всем преподаватель и стал обходить зал, наблюдая за успехами адептов.
Джадан закатил глаза и тряс флажком. Он считал магия Воздуха – это шквалы и взрывы молний, а не флажки и подковки над головой. Селена держала флажок двумя пальцами и брезговала. Лаурус застыл, глядя на открытое окно, Азлир пихнул его, приводя в чувство. Маркус дрожал и растирал себя руками. Наставник не увидел в адептах энтузиазма, даже полукровка перестала шептать, а встала и уставилась на край ленты в руках.
Фиама уговаривала Ветра прилететь к ней, потому что… А вот почему, она не могла придумать и застыла, глядя на ленту. И правда зачем? Чтобы получить плюс в личное дело? Какая-то глупость. Звать Ветра ради собственных амбиций.
Дочь ашуры опустила руку и потрепала кончик ленты. Чем она вообще занималась? Училась в Академии. Она хотела быть ближе к Ветру, а в итоге заперлась в библиотеке. Разве этого она хотела, когда летела на дирижабле за облака? Но как ещё обучались магии? Любая наука требует огромных теоретических знаний, практики, которая начиналась с малого. Хотя бы со флажка в руке. Что она сама представляла, что навыдумывала? Что будет носиться с Ветром наперегонки? Ловить сачком пылинки? Это же бред. Может, она просто хотела свободы? В итоге получила кандалы, оказавшись в запертой тюрьме.
Да и зачем вообще нужна причина? Причины это для нас, для смертных, для людей. Просто приди. Просто так. Потому что воздух свеж. Потому что ветерок потреплет волосы.
– На улице хорошо и свободно, а почему бы не всполошить занавески здесь, в зале? – тихо прошептала Фиама. Вдруг на руку ей попали брызги, а лента заходила ходуном. По волосам прошлась освежающая ладонь, в лицо дохнуло холодом.
– Ветер, – пробубнила ошарашенная Фиама.
От взгляда преподавателя не укрылся успех полукровки. Наставник заметил, как слабый вихрь растрепал волосы и заполоскал флажками в руках двоих ребят. К концу занятия не у всех получилось призвать ветер, либо силы вихря не доставало, чтобы дёрнуть флажок.
Игнорирование, брезгливое отношение, обесценивание стараний действовали на Фиаму угнетающе, как бы она не пыталась отрешиться. Без общения, лишённая редких разговоров с Куратором, Озом и Гилом, дочь ашуры всё больше замыкалась в себе. Шутки Эстариола радовали полукровку, но стоило вернуться в комнату, как мир мерк в глазах, а на плечи наваливалось осознание бренности и ненужности. Фиама могла побыть собой только с молчаливым Ветром, и только при условии, что рядом нет ни души. В остальное время она молчала и терпела.