- Я буду ждать, - пообещал двойник опустевшему столику за зеркалом.
Интерлюдия. Бантустан-18, коммуникационный туннель
- Чего ты хочешь, Старшая?
- Странный вопрос, мальчик. Ты мне должен, не так ли?
- Так.
- Тогда возвращайся. Возвращайся к нам, туда, откуда вышел. Будь на нашей стороне. Такова плата.
Щупальце нервно дернулось, свернулось тугим кольцом:
- Плохо шутишь, Старшая. Ты же знаешь, что я не могу.
- Знаю. И тем не менее, требую платы. Именно такой.
- Это убьет меня.
- Очень может быть. Тогда послужишь мне мертвым. Но я бы все-таки предпочла – живым. Будешь смеяться, мальчик, но я привязана к тебе.
- Ты же знаешь, я боюсь не смерти, - он пожал плечами, щупальце дернулось, словно хвост рассерженного кота.
- О, это твое гипертрофированное чувство долга…
- Ты же знаешь, Старшая, я такой, какой есть. Отними у меня это – и мне станет незачем жить, - незаметно для себя он перешел с танхуа на кантонский диалект. Темнота ответила сухим смешком:
- Произношение хромает, мальчик. У тебя отняли твой язык, твою личность – что же еще терять? Но я ничего не собираюсь у тебя отнимать. Я даже не прошу перейти к нам навсегда. Просто сегодня мне понадобится твоя защита.
- Тебе?!
- Да, мне. Видишь ли… сегодня я собираюсь посетить некий вымышленный мир. И в мире реальном, как ты понимаешь, буду беспомощна. Кому-то надо будет посторожить бренное тело несчастной старушки – и если понадобится, выдернуть ее в реал.
- Ты настолько мне доверяешь?
- Доверять наполовину нельзя. Либо да, либо нет. Ты согласен?
- Согласен. Долг есть долг.
- Против кого бы то ни было?
- Да. Против кого бы то ни было.
- Слово, мальчик?
- Слово, Старшая.
Комиссар Колин, Бантустан-18
Нет хуже – ждать и догонять, в который раз повторил про себя комиссар. Как и в прошлые разы, от повторения ровным счетом ничего не изменилась, провонявшая затхлостью и какой-то кислятиной (запах родины, чтоб ее!) клетушка никуда не делась, голографическая панель таращилась пустым рыбьим глазом – сенсационными сообщениями радовать никто не спешил. И совершенно непонятно – злиться по этому поводу или радоваться…
Даже мысль о том, что на данный момент он сделал все от него зависящее, должного удовлетворения не приносила. Спинным мозгом, памятью бантустанского вахлака он чувствовал – что-то идет не так, что-то он делает неправильно. Вот именно сейчас, сей момент. Происходит нечто такое, к чему его не готовили. Просто потому, что не учитывали подобной возможности, не могли ее предвидеть. И не было рядом зануды Маркуса, чтобы подсказать. Впрочем, его подсказкам в этой ситуации комиссар вряд ли спешил бы верить.
Совершенно не грела мысль, что именно ему, комиссару Колину, суждено стать тем, кто в случае чего сровняет с землей этот Бантустан – хотя добрых чувств к этому клоповнику он никогда не питал. Кроме того, зрело пакостное предчувствие, что сравнивание означенного клоповника с землей не даст ровным счетом ничего – разве что добавит проблем. Очень серьезных проблем, которые могут стать концом комиссара Колина, Департамента безопасности и вообще всего этого долбанного мира.
Над панелью голосвязи вспыхнула, замигала россыпь красных, синих, зеленых огоньков, еле слышно запищал зуммер вызова – а затем из цветового мельтешения соткался друг-приятель Шестиглазый в две ладони высотой. Комиссар выкатил глаза и громко кашлянул в кулак – узнать друга детства было непросто.
Черная с серебряными сполохами-прочерками униформа, перетянутая какой-то сложной портупеей, старомодная лаковая кобура, сверкающие черным хромом высокие сапоги, поверх всего этого великолепия – что-то вроде вирт-шлема, блестящая ажурная конструкция с рожками-антеннами (вроде, они даже чуть заметно шевелятся?). Круглая невинная мордаха словно заострилась, стала хищной, взгляд за стеклами круглых очков в металлической оправе легированной сталью отливает – аж оторопь берет. Кого пугать-то собрался, дружище?..
- Ты куда это так вырядился? – только и нашелся спросить шеф Департамента.
На губах Шестиглазого мелькнула знакомая грустная улыбочка, плохо сочетающаяся с подобным прикидом:
- В вирт, конечно, куда же еще? Я из него с тобой и связался. Слушай, у нас, похоже, проблемы.
- Только что заметил?
- Да я не о твоих заморочках, - пренебрежительно отмахнулся глава Контроля Снов. – Кое-что посерьезней наметилось.
Комиссар сдержал крепкий матерок. «Посерьезней» с точки зрения друга детства – это значит, ему, шефу Безопасности, опять куда-то мчаться, опять лезть в проблемы, где он понимает меньше, чем ничего…