Затем – какая-то странная активность на ближних орбитах, спешный, сбивчивый рапорт о рейдерском, вроде бы, захвате орбитальной станции «Соляриса», штурмовой отряд «Стар-трека», словно ниоткуда возникший в четвертом Бантустане, внезапное объявление «Эдемских врат» о том, что студия телеприсутствия «Скайлайна» отныне принадлежит им «по праву наследования». Оба «младших братца» среди корпораций вдруг как-то вздернули хвосты и подняли свои службы безопасности по всем объектам – воспряли, словом, засранцы мелкие. С чего бы вдруг?..
Заместители из граждан надрывались на каналах телеприсутствия – один, соответственно, на принадлежащем «Стар-треку», второй – у «Эдемских врат», проникновенно вещали про полноту ответственности и тяжелые времена, но по служебным линиям оказались заблокированы намертво. Неудивительно, в общем… Боятся, паршивцы, даже по видео с начальством пообщаться. Ушлепки дрисливые. Одно слово – граждане…
Сущей мелочью на этом фоне казался мощный взрыв – на сей раз в непосредственной близости к зданию Департамента. Ясно было одно: происходит переворот и передел. И неясно другое: почему осуществляет его мелюзга, Матье с Янковским? Комиссар поставил бы на Аронсона с Хитченсом или Ченга, но этих как раз не было слышно.
И что окончательно добило комиссара, в разгар очередного проникновенного выступления заместителя через студию вдруг проскакало рысцой зеленое чешуйчатое страховидло с шипастым гребнем, посунулось вперед – он чуть не сверзился с очередной груды обломков – показало язык, подмигнуло, да и потрусило себе дальше…
Разглядывать это безобразие приходилось на ходу, скупо отлаиваясь командами в браслет-татуировку, что продвижения отнюдь не ускоряло. И скверно было чувствовать себя слабым звеном: урод со щупальцем чувствовал себя среди этих руин как дома (хотя почему – «как»?), парни – ну, измененные они и есть измененные, им все эти буераки что ровное поле, но ведь даже Герш, козел старый, находил дорогу среди завалов играючи! И только господин комиссар с проектором в одной руке и фонариком в другой спотыкался на каждом шагу, пыхтел, задыхался, потел – и мучительно переживал невозможность помассировать больной желудок.
Но все когда-нибудь кончается, и шеф Департамента испытал почти радость, когда из тьмы вдруг выдвинулась навстречу долговязая фигура блудного заместителя-видуна. Хотя сразу чувствовалось, что тот напряжен до предела – воздух вокруг него чуть ли не звенел, а угроза исходила прямо физически ощутимая, впору развернуться да и дать деру назад по буеракам.
Давать деру комиссар, конечно, не стал, напротив, постарался напустить на себя грозный вид – надо же, в конце концов, напомнить, кто тут начальство? – вот только никакого впечатления это не произвело. Ни на кого. Маркус все так же хмуро взирал на приблизившуюся группу – и явно не собирался их подпускать куда-то или к кому-то. Его явно боялся даже этот, со щупальцем, о ребятах-измененных и говорить нечего, и сам комиссар тоже чувствовал нехороший холодок в районе ноющего желудка… Словом, нагнал зануда-видун страху на всех. Кроме Герша.
Тот подошел вплотную, остановился, глядя на Маркуса снизу верх – но при этом словно бы и чуть свысока:
- Как… она? – голос старика странно дрогнул – от тревоги, горечи, теплоты? От всего вместе взятого?
- Ты знал, что она жива? – вместо ответа проскрежетал Маркус.
- Догадывался, брат. Догадывался, как и все мы. И как и все мы, ничего не предпринял. Нас ведь все устраивало, верно? Но я задал тебе вопрос, нет? Как она?
- Этот вирт она вряд ли переживет. Зачем ты привел их с собой? – комиссара и остальных Маркус словно бы в упор не видел, но это почему-то не задевало.
- Затем, что ничего не кончается. Ни вместе с нами, ни вместе с миром.
- Побереги двусмысленности для учеников.
- Так вот они, ученики, - Герш широким жестом указал на главу Департамента и остальных. – И что с того, что учиться им придется прямо сейчас?
- Не время.
- Наоборот, самое время. И его, этого времени, очень мало. Ты чувствуешь тот вирт? Знаю, знаю, чувствуешь. Так вот, не хочешь поделиться видением с этими милыми ребятами? Им оно очень пригодится.
Во второй раз за всю жизнь комиссар почувствовал неуверенность и сомнение этой глыбы унылой невозмутимости по имени Маркус (а первый был в самом начале этой истории, вечность назад):
- Мы никогда такого не делали. Браннер Первый…
- …давно в земле. И наше с тобой время тоже уходит, ты не чувствуешь? Нас создали для этой вот дурацкой эпохи, и мы ее благополучно профукали. И продолжать уже не нам. Так как?..