- Вере – может быть. Но я не смогу его принять. Знаешь, Гремлин, я все чаще ловлю себя на том, что не верю в райские кущи, и ожидает меня простое небытие. Ничто. И странно предполагать, будто я заслужил что-то иное.
- Все-таки искупления ищешь, а?
- Даже уже и не знаю. Просто вот решил в последний раз на нормальные человеческие лица поглядеть.
- Ну ты сказанешь… Где ты тут лица-то нашел? Аватары. Наши выдумки, наши прекрасные представления о себе, любимых, о том, какими мы хотим стать. Ненадолго. А потом возвращаемся в реал и продолжаем свинячить…
- А может, вот эти представления и есть настоящие мы? Не то, что мы с собой сотворили, а то, кем хотим стать?
- Тебя, капеллан, вижу, и смертью не проймешь. Да и шанкр с тобой, как наш приятель-актер говаривал, не стану тебя разубеждать. Но почему ж все-таки от этой оцифровки отказываешься?
- Потому, что для нас, тех, кто там сейчас бьется, этот путь закрыт. Или вот-вот закроется. Ты лучше кулаки держи за нашего Хельги, чтобы ему все удалось.
- Да уж, кто б мог подумать… Актеришка средней руки, трус и наркоман – и вдруг творец мира и чуть ли не новый мессия.
- Ладно, не кощунствуй… Главное – вернуться не забудь. Тебе помогут. А ты помоги им, а главное – той Крысе, что нас встретила.
- Да помню я, капеллан. Ну что, будем прощаться?
- Будем.
- Ну, давай, что ли, лапу, святоша.
- Держи, террорист.
Интерлюдия. Вирт-пространство
Он чувствовал, как его аватар забирает все больше прав, высасывает жизнь из физического тела, оставленного далеко внизу – но это почему-то не пугало и не смущало. Скорее, он чувствовал себя как во время дебюта на незнакомой сцене и в незнакомой роли – когда отчаянно боишься позабыть текст, перепутать мизансцены, в самый неподходящий момент начать заикаться и запинаться. Важным казалось только это. Не только это, строго поправил себя Хельги-аватар.
Анна была рядом, при желании ее можно было бы разглядеть, но здесь, в мире чужих цифровых абстракций, это было ни к чему – зачем, когда можно чувствовать мысли друг друга, незримо и невесомо бок о бок скользить… куда-то. Навстречу тому, что называется судьбой? Новому знанию? Какой-то новой жизни или старой смерти? Почему-то это не выглядело сейчас чем-то значительным или даже особо интересным.
Он знал, что каждый шаг по этой дороге уменьшает их шансы вернуться, что они уже меньше нуля – но тем больше было причин продвигаться вперед. Мосты и корабли сожжены, возврата не будет, и остается лишь приложить какие-то усилия для того, чтобы все это не было зря. Чтобы знание, технология чтения вирта, ушло по назначению и осело хотя бы в нескольких головах, чтобы закуклившийся в самодовольстве мирок расширил границы своего понимания хотя бы до части Вселенной, доступной в вирте.
Великая цель, - ехидно уколол он сам себя. Ведь ты, друг-приятель, ее буквально только что придумал – даже не сам по себе, а с подсказки, носом тебя в нее ткнули, подсунули веночек из красивых слов, а ты и повелся. А на самом деле… На самом деле это прежде всего любопытство: а как выглядят в натуре эти самые миры из старых книжек и каково будет в них пожить? Причем это тебе интересны книжки, а остальным? То же, что и всегда? То, что тебе заказывали в начале карьеры: либо с тихим обывательским счастьем, либо – бластер, неуязвимость и девки штабелями? Недобрый старый эскапизм на самом-то деле…
Не скули, вирт-актер. Те, кто сможет прочесть и расшифровать твое сообщение, не похожи на обычных клиентов вирта, драпающих от реальности. Скорее уж, это будут люди класса того же Браннера, Макфола, Гремлина, в конце концов. Не тебе чета. Остается только надеяться, что им хватит ума тут же не передраться между собой… А внизу, похоже, каша заварилась – мама не горюй, только вот всяким актерам позабыли рассказать, кто и с кем воюет.
Он ощутил внимание Анны – как негромкий предостерегающий окрик. Они были здесь. Вернее, так: они всегда были здесь – Спящие, а теперь проснувшиеся. Пробужденные… им, Хельги, Майком, сумрачным и непонятным даром Анны? Неважно. Это была их вотчина, их родное пространство – возможно, искусственное, выдуманное, воссозданное из смеси выцветших воспоминаний и образов, надерганный Бог знает в каких вселенских инфосетях, гигантский, поражающий воображение коллаж, совмещение несовместимого. И было это пространство наполнено странной жизнью – или, может быть, квазижизнью в незапамятные времена перешедших в иное состояние личностей.
От попыток как-то вербализировать свои ощущения и сам контакт он отказался сразу – здесь это было не к месту, было лишним и громоздким. Следовало сосредоточиться на ощущениях, образах, перевести их в абстрактные логические цепи. Сейчас – он чувствовал это – в его распоряжении находились такие возможности для этого, что верный «харвест» казался детской игрушкой. Возможности Криоматрицы. Он постигал ее – а Криоматрица постигала его.