Интерлюдия. Вирт-пространство
Браннер, опираясь на свой длиннющий меч, смахнул пот со лба – чисто символический жест, аватары не потеют – и улыбнулся тем, кто отражал последнюю атаку бок о бок с ним:
- Еще живы, а?
- Это надолго, - сварливо буркнул Монгол. – Персональная Валгалла, чтоб ее… Ни тебе жить спокойно, ни тебе помереть.
- Утешайся тем, что свое мы сделали, а уж тут режемся из упрямства. А вы, святой отец? Как вас, подобное язычество не смущает?
Тот ответил на улыбку, хотя и довольно бледно:
- Не слишком. В конце концов, все это – иллюзия, не так ли?
- Обижаете, - хмыкнул Монгол. – Это очень настоящая иллюзия. Других не держим…
- Мне тоже как-то спокойнее считать все это иллюзией, - неожиданно поддержала священнослужителя азиатка. – Как-то забываешь при этом, что мы тут заперты… вместе с младшеньким.
- Как думаешь, много ему понадобится времени, чтобы это понять?
- Нет. Но он тоже упрямый. Захочет последнее слово за собой оставить.
- Никак не повзрослеет, - буркнул Монгол.
- И что, мы будем драться, пока он повзрослеть не соберется? – Николаус зябко поежился. Битва была иллюзорной, клоны, которых удавалось достать, не оставляли ни кровавых луж, ни ошметков искореженной плоти, развеивались дымком на ветру – но все же это была битва, и он не мог отделаться от ощущения, что, развеивая очередного цифрового клона, убивает, сводит на нет частицу души этого самолюбивого, амбициозного гордеца, который тоже хотел как лучше, пусть и на свой лад.
- Не бойтесь, капеллан. Он так и остался подростком в душе – но умненьким подростком, и вряд ли захочет один коротать вечность в той пустыне, которую соорудил.
- Да уж, это слишком смахивает на ад.
- Не бойтесь, - повторил Браннер. – Подросток поддается обучению, а этот цифровой ад – переустройству. Особенно когда мы все дружно поумнеем и возьмемся за дело вместо того, чтобы махать железом.
- Бодрый, аж противно, - незло фыркнул Монгол. – Скажи еще – возможность начать все с чистого листа…
- А что, и скажу.
- Ага, и главное – при этом никто из живых не пострадает, - Старшая насмешливо сощурилась и сплюнула в пыль. – Плоховато я верю в чистенькие эксперименты и благие намерения.
- А ты не верь. Просто делай. Ладно, други, изготовились. Сейчас снова попрут…
Браннер, откинув голову, рассмеялся, закрутил мечом и шагнул навстречу накатывающейся черно-золотой волне.
Комиссар Колин, Бантустан-18, санитарная зона
Пока что все катилось своим чередом без его участия. Во всяком случае, вмешиваться в действия смешанных тактических групп без крайней нужды никак не следовало, это он знал по опыту – а нужды таковой пока не возникало. Можно было просто молчать, откинувшись на спинку неудобного стула – благо, желания развлечь комиссара беседой никто не выказывал, и это было хорошо. И вообще все было бы хорошо, кабы не смута и тревога на душе, но с ними-то он как раз ничего поделать не мог. Да и не хотел, в общем-то.
Комиссар и сам толком не представлял, что он такое тут высиживает, но постоянно ловил себя на том, что чего-то ждет. Чего-то важного, а уж плохого или хорошего – это как фишка ляжет. Ничего еще не кончилось, несмотря на этот самый конец света, основная драка еще впереди – уж тут-то себя иллюзиями тешить определенно не стоило. Аппетиты «младшеньких», скорее всего, удастся обуздать быстро, чтобы не возомнили о себе лишнего – но они на то и «младшенькие», что конкурентов у них тут же появится пропасть. И все с претензиями на создание финансовых империй. И всем надо пальчиком погрозить, а то и по сусалам врезать… От одних мыслей о предстоящем делалось тошно – но в то же время и интересно: а как оно еще повернется?..
Как водится, ждал-ждал, и дождался. Внутренняя дверь, за которую его так и не пустили («Это меня-то, всей херни начальника?!») раскрылась беззвучно, на манер какой-то волшебной шкатулки, явив собравшимся вполне сюрреалистическую процессию. Впереди выступала задрапированная в сероватую простыню Крыса, высокая и худощавая, прижимающая к груди ярко-красный кофр. За ней – некий персонаж в мешковатом медицинском балахоне, словно из кипятка вынутый: пунцово-красный, без волос и бровей, с тенью нагловатой улыбки на потрескавшихся губах. Скорее всего, улыбка была просто привычной гримасой: на руках он держал безжизненное тело женщины в «вечном» комбинезоне. Замыкала шествие бритоголовая великанша, тоже определенно из Крыс, и на руках она несла того, за кем комиссар и его люди безуспешно охотились последние дни. Рабочий шлем так и остался на лысой голове, будто странный венец – почему-то это не казалось неуместным.