Все происходило в полной тишине, хотя комиссара не покидала идиотская мысль, что вот сейчас откуда-то грянет невыносимо торжественный траурный марш. Он невольно поднялся, откидывая с головы капюшон, краем глаза отметил, что его примеру последовали и остальные, даже Шестиглазый, которому это движение далось с большим трудом. Крысы расступились по стенкам, давая дорогу, и краснолицый с великаншей бережно опустили тела на узковатый для них стол, а худощавая аккуратно пристроила кофр со стилизованной надписью «Харвест корп.» в головах. Все это напоминало какую-то пародийную траурную церемонию, но смеяться не тянуло. Весь мир – театр, невесть откуда всплыло в голове. Спектакль кончается, мы выходим на поклон, а после разбредаемся по своим гримеркам…
Краснолиций повернулся к комиссару – и тот как-то сразу узнал эти светлые и наглые глаза:
- Гремлин?!
- Угадал, комиссар. Ну кто б мог подумать, что мы с тобой окажемся по одну сторону? Никак, мир перевернулся?
- Перевернулся, это уж точно… Да и мы вместе с ним. Ты-то с чего вдруг от привычек отрешился? Самое тебе раздолье.
- Благодари одного хорошего человека. Его сейчас тоже… нет с нами.
Комиссар сумрачно кивнул. Вдаваться в детали не хотелось – во всяком случае, сейчас. Он не сразу заметил, что народу в «предбаннике» явно прибавилось и стало почти тесно. Откуда-то взялся немолодой лысоватый мужичок в дорогом, хотя и несколько пожеванном городском костюмчике, с заметным брюшком и великолепным семитским носярой – этот придвинулся к Гершу и сочувственно кивал, глядя на восковое лицо актера. Агент, сразу догадался комиссар. Как его… Леви, что ли?
За ним теснилась разношерстная компашка из десятка примерно человек. Комиссар привычно выделил лидера – высокого, поджарого типа с импозантной сединой в короткой бородке и усах – на кумполе растительность была профессионально сведена к нулям. Черт его знает, по каким таким приметам, но чешуйчатое страховидло, показавшее ему язык, комиссар признал в нем почти сразу. А Шестиглазому даже и приглядываться не понадобилось:
- Здравствуй, Страшила. Это твои с тобой?
- Мои. Согласись, мы хорошо поработали.
- Куда уж лучше, - ирония у старого друга вышла неубедительная. – Вот так, походя, взяли и мир развалили… И знаешь, что самое смешное? Я об этом как-то совсем не жалею.
- И правильно. Раз все так повернулось, нам бы с тобой одну придумку обсудить…
- Догадываюсь, какую. Но обсудить надо. Успеем ведь?
- Ясное дело. Если не кинешься счеты сводить.
- Рад бы, да некогда. Нам всем еще работать и работать.
- Раз уж у вас такое братство пошло, - вклинился в разговор приземистый, поперек себя шире, мутант откуда-то от двери, - так может, и ты, Танцорка, зла на меня не держишь?
Худощавая Крыса в простыне не ответила, глядя куда-то сквозь него.
- Ясно, - приземистый протолкался вперед, толстый, корявый палец указал на кофр с «харвестом». – Я хочу забрать вот это. Это… поможет мне. В тех мирах от меня уж точно проку больше будет, не говоря о том, что смотреть приятнее. В реале ведь не уживемся, Танцорка.
- Забирай, - разомкнула уста Крыса. Сейчас она уже не стояла статуей, обнимала за плечи тощую девчонку в размазанном черно-зеленом гриме, уткнувшуюся ей в плечо. – Может, свидимся по-другому… не здесь.
Вот все и кончается, подумал комиссар. Как-то буднично, под аккомпанемент боевых сводок из коммуникатора, без треска и блеска, и не хватает разве что пары красивых слов под финал – просто потому, что старый мир, каким бы он ни был, все-таки стоит помянуть.
Выручил, как и следовало ожидать, Герш. Поправил свои очочки на кривом носу, проговорил тихо, ни к кому не обращаясь:
- Да, друзья, мир есть текст… И что же нам делать, когда он кончается? Да просто поставить точку и садиться писать новый, не так ли, рабосай?
[1] Начальником (кит.)
[2] Морской окунь (кит.)
[3] Острая капуста по-корейски, маринованная с имбирем и красным перцем.
Эпилог
ЭПИЛОГ
Вирт-пространство
Солнце только начинало припекать. Пахло пряной горечью разнотравья на излете лета и хвоей, откуда-то тянуло дымком – мирным, домашним, не от пожарища, – звенели и бренчали шалые насекомые. Все вокруг было до безобразия мирным, спокойным – и синеватый лес вдали, и почти безоблачное, бездонное небо, и порядком заросшая полянка с одинокой вековой сосной посередке.