Департамент Безопасности практически бездействовал… Вы знаете, полиция всегда бездействует во время погромов. В общем, страшное было времечко, что и говорить. За «неправильный» взгляд легко могли забить насмерть, причем «цивилизованные» и «урожденные» граждане даже скорее, чем жители Бантустана. А теперь угадайте, что об этом говорится в обучающих программах? Правильно, ничего. Хотя неофициально все это именуется пышно «Концом Света», но по существу сказано ровным счетом зеро[3].
Тот, кто выводит на улицы толпу и считает, что контролирует ее – полный шлемазл и мешугенер[4]. Корпорации-конкуренты думали прибрать к рукам Геномовские разработки, но получили в результате файг[5]. Да не просто так, а с хорошим довеском – а проще, допрыгались до Второго неолуддитского восстания. Правда, если первое было бомбой, то второе оказалось хлопушкой – урожденные даже и бунтовать как следует не умеют. Хотя и тут без крови не обошлось – а вы считайте, что я этого не помню, ладно? – но вытоптали их быстро. Туда и дорога.
Такие вот у нас, стало быть, Концы Света. А сейчас, когда этот самый Апокалипсис превратился в модный коммерческий бренд (этот мальчик, Хельги, ведь вам рассказывал, верно?) – ей-же, отдает все это каким-то дурным фарсом. Понятно, когда он долбанет, без крови точно не обойдется, без крови мы ж не умеем… Но кто будет бить, кого и за что – неясно совершенно…
Ах, ведь рассказывал я, предупреждал, что умные люди все это придумали еще до нас! И вы знаете, поверил мне только этот мальчик, которого вы знаете под именем Хельги. Только он оценил сокровищницу в задней комнате этой задрипанной лавчонки – сотни, тысячи, десятки тысяч электронных брошюр на тонком пластике, на «вечных» батарейках времен Второй глобализации!.. На старых языках, не на том жутком суржике, каким все так любят изъясняться…
Что, у вас еще вопросы? А как же время? Ладно, ладно, только отложим до другого раза…
Хельги, Бантустан-18, санитарная зона
Разбудила меня боль. Да нет, вру, не боль, а… Ну вот можете себе представить: вы просыпаетесь оттого, что ног своих найти не можете – просто потому, что нет их, ног ваших? Вот это оно примерно и будет. Только не снаружи, а в голове… Черт, коряво объясняю, но у вас ведь в мозгу импланта не было, вряд ли вы меня поймете, слов таких еще не придумали, чтобы ощущение от их потери описать. Словно мозги тебе кастрировали: болтается между полушариями нечто мертвое и бесполезное, и все, что ты по-настоящему знаешь и умеешь, превратилось в никчемный хлам. И честное слово, выть хочется!
Выть, конечно, ваш приятель Хельги не стал, только задергался… И что-то вдруг твердое под головой обнаружилось, причем очень знакомое. Мама дорогая, «харвест», родной «харвест», уж его-то я даже на ощупь узнаю, пусть теперь ни мне от него толку нет, ни ему о меня…
В общем, вцепился я в этот «харвест», как в плюшевого медведя, чуть ли не свернулся вокруг него – и тут же над ухом буквально тихий такой, невеселый смешок:
- Не волнуйтесь, мы знаем, что он вам дорог. Вы же после того злосчастного вирта в него мертвой хваткой вцепились, так вас вместе с ним в палату и отнесли…
Знакомый, вроде бы голос, и недавно слышанный… Не сразу, но догадался ваш приятель Хельги – да это ж тот самый священник, монашек или кто он там – ну, из гостей графа, который в моем вирте доминиканцем был…
Глаза-то я с трудом, но открыл – и поначалу пуганулся даже, что в придачу ко всему еще и ослеп. Нет, не ослеп: вон слабенький свет из оконного проема, и темный силуэт сидящего напротив едва можно разглядеть – ночь снаружи… И тишина, только ветер в бетонных конструкциях посвистывает печально, глуховато. И пустота. Точнее, запустение. Не город. И не Бантустан – вот уж где тишины не бывает, особенно по ночам! Санитарная зона, вот где мы.
Мне уж как-то все равно было – как пропадать, когда. Чего уж там, и так пропал… А так бы перетрухал: в городах бояться особо нечего, в Бантустане у тебя за спиной так или иначе отыщутся друзья – а вот в санитарной зоне, в пустой, ничейной полосе друзей не бывает, одни крысы. Двуногие. С оружием…
Сел я попытки с третьей, о шершавую бетонную стену спиной оперся. Ишь, заботливый какой народ – спальник под меня подстелили, чтоб не замерз, стало быть, бедняга Хельги. А бедняге Хельги уже совершенно пофигу все, он без импланта – как без головы… Так и что теперь? В истерике биться?