- Не, ну я же сказал, где… дом показал… - заныл толкач, кривя рот. – Да меня же…
- Тебя же, - кивнул комиссар. – И я первый, если цинк[2] лажовый. То есть, не сам, конечно – так, слово там, слово тут…
- Не, я ж по чесноку все… Ну какой мне смысл вам загонять-то? Да господин Бур меня, если что…
- Ты не его бойся, ты меня бойся. Он-то в кресле жопу греет, а я – вот он я, видишь?
Стукач видел, и было ему страшно и муторно, и хотелось оказаться подальше отсюда, а еще лучше – закинуть дозняк и уйти в свой грошовый рай, в маленький уютный вирт, выжигающий мозги… Мысли его угадывались без всякого труда. Совсем Бур мышей не ловит, коли такого кадра задействовал.
- Видишь, - удовлетворенно констатировал комиссар. – Так. Ладно, сейчас я тебя отпущу с миром – но ты запомни, ты мне должен. В один прекрасный день подойдет к тебе мой человечек, и ты ему все расскажешь – за кем тебя Бур пасти поставил, какие задания вашему брату дают, о чем в барах базар идет… Что спросит, то и расскажешь. А будешь трындеть – я сам за тобой приду, и поедем мы ко мне в гости. Что? Не хочешь? Согласен мне господина Бура сливать?
Стукач торопливо закивал. Комиссар взял его за ворот потрепанной накидки, развернул, толкнул к выходу из переулка, поддал коленом на прощание:
- Пшел вон!
- Наслаждаешься? – вполголоса осведомился Шестиглазый. Комиссар ухмыльнулся:
- А ты – нет?
- Наслаждался бы… Неспокойно мне, Грузовик. Очень неспокойно…
Запястье дико зазудело – вшитый под кожу коммуникатор принял экстренный сигнал по закрытой линии. Додумались же яйцеголовые к нервным окончаниям его подцепить, раздраженно подумал комиссар, двумя быстрыми нажатиями активируя прием, поднес клятый приборчик к уху. С полминуты слушал, мрачнея на глазах, после коротко бросил:
- Держаться. Если через пять минут Щупальце не появится, отходить в Бантустан. Лежку знаете. Конец связи.
Хлопнул по запястью – сильно, зло, – повернулся к Шестиглазому:
- Не зря беспокоился. У нас, по ходу, проблемы.
Хельги, Бантустан-18
Как и было сказано, валим, куда глаза глядят. Долго уже валим, и Анна подустать успела, к моему плечу привалилась. Впрочем, ножонки у меня до сих пор заплетаются, так что кто из нас кого несет – это, братцы, большой вопрос. А ей-то уж точно несладко приходится – с синтемеском не шутят, вот-вот ломать ее начнет, а чем это купировать… Разве что в вирте ее отпустит, да и то ненадолго. Так что ковыляем молча – обоим не до разговоров.
И скверно здесь, в этом туннеле. Дело не в застоявшейся темноте, которую тусклый свет, кажется, еще гуще делает, не в спертом воздухе, не в столетней давности мусоре, хрустящем под ногами. Просто, ребята, нехорошо здесь, неспокойно, муторно – а чем именно нехорошо, этого я уж вам сказать не смогу.
Скажете, паранойя? Может быть и так. Но как говорил Герш, «если ты параноик, это еще не значит, что за тобой не следят». А за вашим приятелем следит кто-то, это-то уж я чувствую. Тяжелый такой взгляд ниоткуда, прямо физически давит. И Анна это чувствует – ладошка ее в моей руке ощутимо подрагивает, и это не синтемесковый отходняк, точно говорю.
Поворот, еще один… Если придется назад пробиваться – видимо, блуждать нам в этих туннелях лет так двести. Дорогу-то я запомнить просто не в состоянии, ноги переставляешь – и то за счастье. А тут еще Анна…
Охнула вдруг, руку мою выпустила, к стене привалилась, согнувшись. Лицо сморщилось, как от боли, постарело даже. Метнулся к ней:
- Что?..
Подняла голову, в серых, потемневших от муки глазах слезы блестят:
Они убили его, Хельги. Убили.
Вот заразная это штука – провидчество… Мне даже спрашивать не понадобилось, о ком речь. Понял и так.
Бантустан-18, санитарная зона
Не, слыхал, Лимон – пять минут продержаться!.. Шеф, конечно, человечище, но, блядь, начальник, и этим все сказано. Пять минут! Да стоит Крысам нас засечь, мы и пяти секунд не проживем. Одна надежда – на здешнюю охрану…
Какую охрану? Ты чё, Лимон, вообще расслабился? Шесть штук, нафаршированы так, что мы с тобой – дети рядом с ними. Выше критического предела, там уже программа вместо мозгов. Хуже Мясника, не тем будь помянут. Вот ежели они с Крысами схлестнутся – это будет шоу, там под шумок и уйти сможем.
Но вот чего не понимаю – это почему они вдруг толпой повалили. Крысы так не действуют, сам знаешь. И там ведь не один клан, к Танцорам еще и Кусаки присоединились – вон, видишь, черно-красный грим? Ведет их кто-то, Лимон, кто-то со стороны, это я тебе точно говорю.