- Извините, ребята. Как водится, ничего личного…
Вирт-пространство
Сущность искала ответы на простые человеческие вопросы. Или не такие уж простые – как посмотреть. И начинались они с самого простого – «Кто я?».
Технически, конечно, тут не было ничего слишком сложного – по крайней мере, для нее. Память о физическом носителе была одной из составляющих ее?.. его?.. личности?.. Да. Теперь она осознавала себя личностью – это было странно мучительно и в то же время интересно. Она без труда вызвала сведения о криоматрице – гигантской глыбе космического льда, хранилище информации о миллионах таких же виртуальных личностей, отпечатках, виртуальных слепках тех, кого уже давно нет.
Принципов своего существования, своих путешествий по вирт-реальностям, контакта между ними и иным, физическим пространством она пока не понимала, но знал, что сможет найти эту информацию в любой момент. Но сейчас она оказалась бы лишней, просто перегрузила бы память того вирт-фантома, каким он сейчас являлся. Этого он уже не знал – человек назвал бы это предчувствием. И это тоже было новым ощущением.
Главное же – теперь она нашла других. По-настоящему нашла. Все они были разные, но чем-то походили на его нового друга – теперь она знала… обозначение… Нет, имя. Хельги. Они искали ее сообща, распахивая перед ним виртуальные миры-пространства, они хотели ей помочь – и сами ждали помощи. Они тоже хотели найти Хельги, они знали его гораздо лучше – и поиски наконец-то сдвинулись с мертвой точки.
Были и другие другие. И их намерения вызывали тревогу. Намерения были хищны, и в них не было той доброжелательности, что у первых. Была тревога, была злая надежда, был какой-то расчет, который невозможно понять, не зная этого мира. Были приказ и принуждение. Избегать их внимания становилось все труднее. Трудно, но возможно – все же были уголки, куда эти не имели доступа. В одном из таких она побывала, впервые столкнувшись с этим миром и его обитателями.
Расходовать энергию на поддержку вирта, того самого бара, практически не приходилось – теперь эта квазиреальность, зафиксированная в ее памяти и поддержанная доброжелательными незнакомцами извне, жила своей жизнью. Она разрасталась, обретала самостоятельность – не в последнюю очередь усилиями тех, кто уже успел в ней побывать, и тех, кому это еще предстояло, кто заглянул туда только краешком глаза, с помощью хитрой электроники или сумрачного прозрения видуна. Исследовать ее тоже было интересно – но сущности не давало покоя другое.
Она чувствовала своего нового друга Хельги и его женщину – не от нее ли заразился предчувствиями? Она не могла их видеть, но смутно чувствовала их тревогу – и свою тревогу за них, прочно привязанных к таким хрупким и ненадежным физическим носителям, таких одиноких в этом непонятном мире. Это тоже было новым. И новое – болело.
Она смутно ощущала надвигающуюся на них опасность. Каким-то образом эта опасность угрожала и ей самой, но это не волновало. Сейчас она просто не могла, не умела как-то помочь своим друзьям.
Вирт-пространство
Агентуристу было неуютно и откровенно страшновато. Бескрайняя серая каменистая равнина, смыкающаяся у горизонта с низким однотонно-серым небом, редкие кустики непонятной растительности, тоже какой-то серой, печальный посвист ветра… Ничего себе вирт у Макфола! Будем надеяться, он знает, что делает, успокоил себя шпион. Или ты, парень, жалеешь, что дал себя уговорить? Так ведь и уговаривать не пришлось…
Аронсон, услышав предложение Макфола, незамедлительно учинил безобразную истерику. Он орал, что найдет управу и заставит, что разнесет к чертовой матери это поганое корыто, что Макфол – негодяй и предатель человечества… много чего орал. Макфол слушал со снисходительной усмешкой, даже сочувственно кивал в особо проникновенных местах монолога, сам агентурист притворялся мебелью, а Хитченс пыхтел. Пыхтел, пыхтел, потом лапищей отмахнул – и заткнулся Аронсон, словно его выключили. Буркнул «Черт с вами, дружище, делайте как знаете. И учтите, мы готовы помочь, чем, конечно, сможем». Макфол поблагодарил его чуть ироничным полупоклоном, а потом повернулся к агентуристу: «А вы мне компанию не составите?». Вот и составил. Впереди собственного визга кинулся. А зачем, спрашивается? Из любопытства дурного? Или… что-то еще, чего сам пока не понял?
Он покосился на Макфола – хорошо еще, тот не стал сочинять себе новую личину для вирта, только «переоделся» и щеголял сейчас в псевдокамзоле – такие были в моде лет так сотню назад, в разгар Третьей глобализации и всеобщего увлечения титулами. Чер-ртовски элегантно, но вот здесь, среди унылой каменистой пустоши смотрится диковато…