Он точно знал, кто он такой, и общих рассуждений на эту тему не любил. Генетически измененный? Да, и что? Что плохого в том, что он контролирует свои тело и мозг лучше обычных людей? Добавленные хирургическим путем импланты и нейроусилители? Всего-навсего инструменты. Поражение в правах и невозможность получить гражданство? Пустой звук. На самом деле он свободнее любого из граждан, этих рабов своих льгот и привилегий. Но сейчас ему что-то мешало.
Он привык тщательно анализировать свои скупые эмоции – когда мог позволить себе такую роскошь, разумеется. Время позволяло – пока. Он опустился на корточки, привалившись к холодной стене, снова осторожно потрогал желвак на виске и с какой-то даже грустью покачал головой. Дело не в том, что этот вирт-актер и его девушка ему по-человечески симпатичны, совсем не в том. Это не остановило бы, не заставило промедлить и секунды. Дело даже не в том, что Крысы, с которыми хочешь не хочешь, а придется драться – такие же генетически измененные. Ну, почти такие же… В любом случае, они – не его клана, и долга перед ними он не чувствовал. Церенган[2] на них не распространялся.
Кажется, неправильность заключалась в коротком контакте с той неизвестной сущностью. Что он почувствовал ясно – ею тоже движет долг, а к этому он привык относиться с уважением. Но было что-то еще – возможно, наивное, детское понимание долга, импульсивность, которой он себе не позволял никогда – и это странным образом усложняло дело. Во всяком случае, именно поэтому он позволил актеру с девушкой уйти. Чтобы отключить его требовалось все-таки нечто большее, чем удар фонариком. И сейчас это нечто впервые встало между ним и его линг-жу[3]
Он вглядывался в темноту – но ничего не видел. Он чувствовал присутствие, но даже со своей нечеловеческой реакцией не мог его поймать, зафиксировать. Тот, кто был здесь, был еще быстрее и хитрее.
- Старшая?.. – негромко спросил он. – Это ты, Старшая?
- А ты ждал кого-то другого? – насмешливо откликнулась темнота.
Хельги, вирт-пространство
Я не умею любить.
Бантустан не учит любви, хотя там ее хватает. А общество, для которого ты чужак, научить чему-то просто неспособно. Возможно, я выбрал не ту профессию? Возможно, слишком долго живу чужими, придуманными эмоциями в придуманных искусственных мирах? А может, все мы, вирт-актеры, просто моральные уроды, и вместо души у нас – вживленная в мозг микросхема?
Шанкр знает, какая ерунда в голову лезет. Думать-то надо совсем о другом – о том, что я скажу этому, неизвестному, встреченному в вирте, завалившись в мой бар – и его мир! – с целой толпой гостей. Как объясню ему, чего я от него жду. О том, что ваш приятель Хельги впервые в истории – фанфары! – работает полностью открытый вирт. Даром, для всех и никто не уйдет обиженным. Номер – барабанная дробь! – смертельный без всяких шуток, и надо как-то попытаться уцелеть и уберечь тех, кого я тащу с собой.
Странно, но это оказалось легче, чем я думал – скорее всего, потому, что придуманный мной вирт с огненными сполохами, отраженными в оружейной стали колонн, с матовой хвойной зеленью стен, с пронизанной огоньками безбрежной чернотой за панорамным иллюминаторов, со всеми путями, что нам суждены или не суждены – мой вирт уже существует без меня. Он существует, он растет – приходи, кто хочет! Даром! В неслучившемся будущем хватит места всем.
А пока я чувствую себя капитаном корабля-тени, по давно изученному маршруту возвращающимся на базу. Домой. До этого у меня были только жилища, и совершенно неожиданно я обрел настоящий дом – в виртуальном баре. Парадокс, а? Ну и ладно, парадокс так парадокс. Просто делай что должен, держи курс – и это будет правильно, а иного попросту не дано
Я знаю, они идут за мной – Анна почти рядом, как помощник капитана. Странно, меня это не смущает, хотя раньше я никому бы не позволил хотя бы притронуться к моему вирту в процессе работы. За ней – Гремлин и моя Крыса. Их аватары я постарался воссоздать максимально четко – почему-то это важно. Великанша-Крыса – она так и не оставила намерения со мной поговорить. Странно, здесь она создала себе куда более миниатюрный облик – чуть ли не Дюймовочка… А следом – те, кого я не могу разглядеть, только смутно чувствую, Живые – и не живые. Вся королевская рать…