Ему свободу дали.
Фарцовщик мне товар принес,
Он проявил участье,
О ценах задал я вопрос,
Но был неправ отчасти.
Сиял, как бляха на ремне,
Подглазник — все видали.
Пятнадцать суток дали мне -
Ему свободу дали.
О боге верующий плел:
— Нет выше веры счастья!
Я о марксизме речь завел,
Но был неправ отчасти.
Сиял, как бляха на ремне,
Подглазник — все видали.
Пятнадцать суток дали мне -
Ему ж молиться дали.
Отстал от жизни мой кулак -
Его призвал к ответу -
Теперь его сжимаю так,
Что б мог писать наветы.
И анонимок жгучих рой
Не ведает пощады.
Хожу непризнанный герой,
Разя всех из засады:
Начальник мается в тюрьме,
Хитрец — в кругу семейном,
Фарцовщик платит дань стране
И гибнет безыдейный!
Последние строчки складывались на льду реки, когда уже отчетливо виднелся автобус на берегу, когда поднялось над низким берегом тусклое зимнее солнце, и оттого, хоть и не стало теплее, но легче стало на душе. И месть моя, воплотившись в строчки баллады, казалось, была уже реализована. Придумалось и название: «Потомок Робин Гуда».
— А ведь и правда, не в Шервудском лесу живем, мы же цивилизованные люди, — подумалось тогда. А с Николаевым я перестал с того дня здороваться. Да и соперничество наше с ним из-за моей коллеги как-то заглохло само собой. Завод что ли кончился?
Я говорю это уже одетый. Мы с Василием выходим из бани. Закончилась очередная душевная встреча. Сколько ждать следующей, не знаем ни он, ни я. Жизнь все чаще вносит коррективы в наши планы. Но, расставаясь, мы надеемся на скорую встречу!