- Ты готова? – он оглядывает меня с ног до головы, от носков ботинок до макушки, чуть напрягает уголки губ. Ковалевскому явно что-то не нравится, возможно мое приветствие, возможно, моя одежда. А мне не нравится он. Хорошо, что между нами все еще порог и мужик с другой его стороны.
Я захлопываю дверь мгновенно, лязгает тяжелая щеколда. Громко и сурово. Рука сама тянется к мобильнику.
- Какого хрена, Доронин? – тяну медленно, стоит гудкам в трубке смениться коронным «излагай».
- Громова… - как-то обреченно и устало отвечает Глеб. – Нет никого больше.
- Не ври мне, - отбиваю неудавшуюся попытку навешать на уши лапши.
- Громова осень за окном. На редкость поганая, сырая и темная осень. Дерьма вокруг и без твоего «подарка» сегодняшнего хватает, просто…
- Мне не к спеху, - пожимаю плечами. – Могу подождать и до завтра, пока ты не найдешь кого-нибудь поп…
- Громова, - угрожающе рычит трубка. Почти страшно рычит. Грозно и строго. – Ты поедешь в морг с Мишей. Ты сделаешь то, что от тебя требуется. Ты…
- Иначе что? – обрываю я Глеба на полуслове. Ну в самом деле, что он мне сделает? Что он может?
Глеб берет паузу. Тишина в трубке мне не особенно нравится. Потому что Доронин думает. И додуматься он может до чего угодно.
- Иначе душу, - я прямо вижу, как смотритель усмехается. Как это жалкое подобие на нормальную улыбку, перекашивает его лицо, - ту, которую ты должна была извлечь сегодня, но не извлекла, ты, моя сладкая, будешь искать самостоятельно. С этим дерьмом будешь разбираться самостоятельно. Давно список проверяла?
Я щурюсь. Убираю мобильник от уха и лезу в приложение, чтобы, действительно, бросить короткий взгляд на список. Карина там. Все, как и было. Почти… Потому что адрес изменился. И что-то мне подсказывает, что новый – это морг.
- Гнойный, гнойный день, - бормочу себе под нос. Из динамика доносится согласный вздох.
- Просто съезди с ним, Эли, - тон Глеба меняется неуловимо, но резко. Теперь в нем понимание и согласие. - Просто передай то, что находится внутри тела.
- Одним арбузом за это ты не отделаешься, Глеб, - обещаю я и нажимаю отбой, открываю дверь, чтобы снова наткнуться взглядом на Ковалевского Михаила и его почти ангельское выражение на физиономии. Благостное, дружелюбное, выжидательное и немного непонимающее.
Мне хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь, потому что это только все усложнит.
Он… Он – светлый. Настоящий светлый. А у меня к такому типажу предвзятое отношение. Ковалевский слишком… хороший, слишком порядочный, слишком послушный, слишком любит правила. Настолько любит, что рядом с ним мне неуютно. А мне редко бывает неуютно.
- Рад, что ты передумала, - улыбается Ковалевский. И улыбка у него обычная, нормальная, искренняя, даже, наверное, ожидаемая. Но она лишь заставляет меня сильнее хмуриться. – Куда отнести? – он чуть приподнимает свою ношу, продолжая улыбаться, подтверждая лишний раз мое мнение о нем.
И я перехватываю чертов арбуз - пускать в квартиру Ковалевского совершенно не хочется – опускаю рядом с комодом, беру куртку и спешу на выход.
Ковалевский ничего такого мне не сделал, у него приятное и открытое лицо, каштановые волосы и карие глаза. Он почти всегда улыбается, старается быть джентльменом. Но… Но собственный опыт заставляет меня относиться к мужику настороженно. Это не страх, не опасность, просто… настороженность, та самая «неуютность». Ковалевского такое отношение с моей стороны явно ставит в тупик.
Ну да и черт с ним. В конце концов, Глеб прав – мне надо всего лишь вытащить немного той дряни, что находится сейчас в теле Карины и отдать мужику. На этом все. Мое вынужденное пребывание рядом с ним закончится.
- Расскажи мне, что случилось, - звучит в слишком светлой, бесшумной кабине лифта, пока мы спускаемся вниз. Звучит примерно так же, как «вы хотите поговорить об этом?». Ковалевский явно путает меня с кем-то. С кем-то более болтливым и менее осторожным. С инфантилочкой в беде.
- Я верю в Доронина и его способность складывать звуки в слова, а слова в предложения, - отвечаю, не сводя взгляда с табло, на котором мигают цифры этажей. Тетрисные цифры из пиксельных голубых квадратов. Кабина достаточно просторная, чтобы не усугублять мою неприязнь к этому мужчине. Но недостаточно просторная, чтобы я могла выдохнуть и поймать, ускользнувшее несколько минут назад чувство расслабленности.
Ковалевский шуршит одеждой, дышит, пахнет. У него приятный парфюм: что-то ненавязчивое, мягкое… Табачные и древесные нотки, возможно, кожа.