- Ты пытаешься давить на что, Зарецкий? На жалость? Серьезно? Я ведь собиратель, - качаю головой. – Почему ты так настойчив?
Я не понимаю. Действительно не понимаю. Шелкопряду куда проще спихнуть девчонку смотрителям, чем быть ее нянькой. Просто, безболезненно, быстро. Без лишнего шума и напряжения.
- Самое простое решение не всегда верное, Громова, - он стоит совсем близко, так близко, что я чувствую запах, тепло, силу. И волоски на руках встают дыбом.
Электричество.
Зарецкий не прикасается и тем не менее не отпускает. Что-то огромное, темное, тяжелое ворочается вокруг, вздыхает, укутывает и опутывает.
Мне невероятно, нестерпимо хочется расслабиться, откинуться на мужчину за спиной, прикрыть глаза и ни о чем не думать. В том числе и о Карине. Захотелось, стоило переступить порог «Безнадеги».
Да ну его нафиг!
- Не тот случай, - качаю головой, а потом встряхиваюсь. Заканчивай, Громова, повалялась в шавасане, потянулась сквозь листья бамбука к солнцу и вперед. У тебя сегодня еще одна задача. Не менее странная.
- Я отдам ее смотрителям, - спокойно и уверенно продолжает Зарецкий. На этот голос я тоже залипаю, мне нравится, как он звучит, как перекатываются звуки и вибрации в его горле и груди. Хорошо перекатываются. – Но сначала подготовлю. И ты мне в этом поможешь, расскажешь ей основы, покажешь.
- Найди кого-нибудь другого, не порть девочке карму мной, - мои пальцы наконец-то смыкаются на старой латуни, я почти готова открыть проклятую дверь.
- Зачем мне кто-то другой, когда у меня есть ты, Эли? За тобой должок. Ты справишься.
Еще один мужчина, который явно с кем-то меня путает. Разбирает смех. Я борюсь с ним несколько секунд, а потом…
Не сдерживаюсь, смеюсь. Громко, в голос, почти упираясь лбом в теплое дерево, чувствуя, как что-то неуловимо изменилось, как напрягся мужчина сзади. Странно напрягся, непонятно. Будто почти готов прикоснуться.
Опять рикошетит, и стрекочет, и стреляет, как в плазменной лампе.
Смех душит. Я зажимаю рот ладонью, глотаю и проталкиваю смешки назад, но бесполезно. Мне правда смешно. Чему я могу научить эту девочку? Как пить, гонять и посылать? Как разочаровывать?
- А… Андрей? – доносится с дивана робкое. Видимо, я смеялась слишком громко. – Что происходит? – удивленно-настороженное.
И все мои попытки остыть разлетаются вдребезги, меня скручивает заново. Зарецкий на лепет совей подопечной не реагирует, кладет на плечи ладони, заставляя меня выпрямиться, касается губами уха.
- У тебя хороший смех, Эли…
Я все еще вздрагиваю, давлюсь смешками, с трудом могу различить сквозь них слова.
- …только почему в тебе смеется страх?
- Андрей? – снова зовет юное дарование на диване уже требовательнее и громче, немного истерично, и Шелкопряд отступает от меня на шаг, шелестит его одежда. Он отворачивается. Шаги.
А я перестаю смеяться. Поворачиваюсь к чуду и мужчине, ловлю испуганно-сонный взгляд карих глаз с поволокой, замечаю чуть подрагивающие уголки губ, нежный румянец на щеках, чуть взъерошенные, идеально прямые длинные волосы…
Олененок Бемби, серьезно.
- Я испорчу ее, Шелкопряд, - говорю, отстраненно наблюдая за девушкой. - Испорчу эту маленькую, прелестную птичку. Сломаю крылья и вырву перья. Среди подобных мне нет нормальных, мы все… со сдвигом. Возможно, я больше всех. Так что… передумай.
И все-таки выхожу в тесноту коридора, плотно закрывая за собой дверь. Прислоняюсь к ней спиной на несколько секунд и встряхиваю головой.
Как Громова в бар сходила…
Я закатываю глаза и спускаюсь вниз, оставляю бокал на краю стойки, одеваясь на ходу и выскальзываю на улицу. Мне правда все равно, как Зарецкий будет объяснять девушке мое присутствие и мои последние слова. Все равно, будет ли вообще объяснять. И на девчонку мне по большому счету тоже все равно. Один звонок – и Бемби окажется под присмотром Глеба.
Баба-мудак, что с меня взять?
Ветер бьет по щекам, приводя в чувства окончательно, я закрываю шлем, и темное стекло прячет мою улыбку, сладкий мальчик сладко урчит, и мягко ложится под колеса дорога. Здесь все привычно, все под контролем. Только я, мой малыш и скорость. Контролируемый хаос.
Мир внутри почти восстановлен, и это подтверждают «Шоколадом для Мэри» Дети Гете, подхватывают Поэты и продолжают Ночные снайперы «Морячком».
Дорога домой радует бесконечно.
Квартира встречает шуршащими пакетами, про которые я забыла и о которые благополучно и счастливо спотыкаюсь, стоит переступить порог, и запахом чего-то кислого.