Из каких глубин веков идет обычай неизвестно, но древние хроники зафиксировали традицию еще у аборигенов. И именно в горах наиболее сильно пустила корни реформация. Что-то все-таки передается из прошлого и кровь ассимилированных народов не слишком благосклонна к ортодоксам.
И в остальном горцы ведут столетиями ничуть не меняющийся образ жизни. Сельскохозяйственная самодостаточность, стремление поменьше общаться с представителями власти и не показная вера. Молельные дома давно стали центрами общественной жизни. Стандартная приземистая постройка не особо отличающаяся от обычных домов имела обычно веранду, где собирались решая спорные вопросы жители деревень. По выходным здесь общались все и обменивались последними новостями. Обговаривали сделки, свадьбы и многое другое.
– Значит, завтра пойдем всей семьей, – твердо сказал Либан.
Макс покорно кивнул. Приятного мало, когда на тебя пялятся и обсуждают за спиной практически открыто, однако делать нечего. От похода не отвертеться.
– А после исповеди, – нажимая на «исповедь» продолжил дядька, – пообщаешься с нашими парнями. Посмотришь, кто чем дышит. Себя покажешь. Байками армейскими поделишься и наградами посверкаешь.
Макс озадачено моргнул. Конечно, молодежь всегда собиралась после молитвы и проповеди. Именно потом легко встретиться, не привлекая внимания окружающих еще и с девушкой. Принести выпивку и закуску, баян или гитару и показать себя во всей красе. Понятно, не возле стен молельного дома, а слегка подальше. Это был день отдыха и гуляний. Летом шли на опушку, в холодное время собирались у кого-нибудь в сарае и весело проводили время.
– С Логаном поговорю, выясню насчет его одногодков.
– А я созову всех сродичей, – произнес довольно дядька. Ему предложение понравилось. – Много у нас нонече подросло пареньков и хуже всего в малоземельных фамилиях. Ежели уходить в люди, почему не с тобой? Соберемся, обсудим и решим, кого в город отправлять. Вот опосля и проверим, – подмигивая, заявил Либан, – насколько в людях разбираешься. Когда сравним имена.
– Не зря я приехал, – честно сказал Макс. – Пусть твои закрома наполняются хлебом всегда и Бог будет благосклонен к тебе и семье.
– Помнишь, – одобрил дядька. – Обычно обещают еще на пиво свежее заглянуть. У нас будет самогонка. Как спивать станут – все дела серьезные обсудили и постановление вынесли. Заходи – дай и мужикам на тебя глянуть. Половину небойсь и не вспомнишь, мал был, разве на похоронах матери видеть мог. Да и им любопытственно на героя глянуть… Слушай, – просительно сказал, – а вправду за что ордена дали?
– В основном за убийства дядя. Они на тебя прут кучей, а ты стреляешь. И выбора на самом деле нет. Побежишь – тебя порубят. Вот и стоишь до конца и других заставляешь. Иногда пинками. Храбрость, самоотверженность, верность долгу – это в бумагах. Настоящий герой не боится взглядов и перешептывания за спиной. Он выше этого. Я, видимо, не дорос.
Либан молча хлопнул его по плечу. Что-то он для себя решил, понял Макс. Хотелось бы верить, что в глазах было уважение. Уж убивать дядьку учить не требуется. У него палец на курке не дрогнет, вся деревня знает. Единственно неизвестно где стражника зарыли семнадцать лет назад. А кто сделал и за что не секрет даже для Бодрова. Насильничать чужих баб в горах? Лучше б сразу повесился. Думал близкой родни нет, так можно над женщиной изгаляться. На то и Клан, чтобы помогать одиноким и сиротам. А мать ведь никогда не попрекал, понял вдруг Макс. И к нему замечательно относился. Не каждому так везет в жизни, иметь родного человека.
Интерлюдия
Нет ничего удивительно в огромной привлекательности Национальной Лиги у молодежи. Именно ветеранская организация, а среди них пожилых найти было крайне сложно, сумела возглавить борьбу патранов за свои права и громко заявить о себе. Ничего удивительного, что мы и в дальнейшем встречаем знакомые фамилии и имена на серьезных государственных должностях.
Поколение 18–30 летних патранцев получило возможность заявить о своих ожиданиях и надеждах. Их честолюбие и жажда деятельности не могли реализоваться в условиях протектората и молодежь, как собственно везде и всегда, представляла из себя огромный и достаточно агрессивный ресурс для партии. Молодые люди презирали не способные ни на что старые авторитеты и требовали радикальных изменений.
Свыше двух третей членов Национальной Лиги в 2697 г были моложе 30 лет. Если среди депутатов прогрессистов на земских выборах людей младше 45 было около одного процента, то в списке избранных от Лиги в первый парламент мы отмечаем только троих старше.