— У чертовой бабушки, — выпалил Коля.
— Не груби, щенок! — жестко сказал барон.
— Но мы действительно гостили у чертовой бабушки, — развел руками парень. — Товарищ прапорщик, подтвердите!
Дубовых тихо проговорил, толкнув локтем солдата:
— Я бы не настаивал на этой версии. — Глаза Косолаппена засверкали.
— Итак, вы признаете, что якшаетесь с нечистой силой?
Лавочкин сник. Обвинение в связях с нечистой силой в этом средневековом мире не обещало легкой жизни. Да и легкой смерти тоже.
— А что нам грозит, если якшаемся? — осторожно поинтересовался Палваныч.
— Долгая смертная казнь через медленное умерщвление, — обрадовал пришельцев Ференанд.
— Вот черт! — досадливо выругался Дубовых. И черт не замедлил появиться!
— Товарищ прапорщик, рядовой Аршкопф по вашему приказанию прибыл! — пропищал черный рогатый проныра, молодцевато топнув копытом оземь и задрав розовый пятачок к небесам.
Барон Косолаппен и его отряд застыли в немом ужасе. А Палваныч обрадовался бесу как родному. В прошлом глуповатый нечистый не раз выручал его в пикантных ситуациях, но после свидания с чертовой бабкой прапорщик решил, что внук перестанет слушаться. Старая злюка знала: Дубовых вовсе не Повелитель Тьмы. Стало быть, не успела переубедить Аршкопфа. Очень хорошо!
— Вольно, рядовой, — довольно проговорил Палваныч, поднимаясь с колен. — Слушай команду. Захвати этого Фердинанда, или кто он там, в заложники.
Черт исчез и тут же появился за спиной Косолаппена, держа боевой нож у его горла.
Окружившие россиян воины вышли из ступора и напряглись. Кто-то узнал свой клинок, захлопал по пустым ножнам,
— Теперь приказ тебе, барон хренов, — обратился прапорщик к Ференанду. — Пусть твои хлопцы уйдут.
— Уходите, — прошипел заложник.
— Но, ваше благолепие, — пролепетал один из лучников, щуплый паренек с заряженным луком в дрожащих руках, — разве мы можем вас покинуть?
— Эй, Рэмбо недокормленный. — Палваныч обернулся к сомневающемуся. — Сейчас мы спокойно закончим спецоперацию, и если ты или еще какой Хейердал не дернетесь, то барона вернем. Солдат ребенка не обидит.
— Уходите, — повторил Косолаппен.
Воины неуверенно отступили и побрели в сторону поля.
Коля забросил за плечо оба мешка — свой и начальника.
— Значит, так, барон, — сказал прапорщик. — Мы сейчас тебя покинем, но не советую пытаться нас вернуть. Как ты понимаешь, черт способен в любое время снова очутиться с ножиком возле твоей драгоценной шеи. Рядовой Аршкопф! Удерживать заложника в течение получаса, а потом присоединиться к нам.
— Есть, товарищ прапорщик!
Дубовых зашагал в глубь рощи. Парень поспешил за ним.
Глава 2.
Как приобрести доброго друга, или Революционная агитация
Барон Косолаппен с Аршкопфом остались далеко позади,
Лавочкин глядел на начинающую желтеть листву березок. Неимоверно хотелось домой.
— Почему не фурычат твои фокусы? — спросил Палваныч.
— Стрела пробила в знамени отверстия, и оно утратило мощь.
— Совсем?
— Почти, товарищ прапорщик. Во всяком случае, в бою на него полагаться нельзя.
— Не уберег, салага! — Командир сплюнул. — Кстати, ты так и не отдал его мне…
— Простите, товарищ прапорщик, и не отдам, — сказал Коля. — Я еще не сдал Пост номер один. Пока не вернемся в часть, я отвечаю за знамя.
— Добро, — кивнул Дубовых.
Минут пятнадцать они топали молча, потом Палваныч спросил:
— Куда этот стратег показал? Где этот ихний Дриттен-кто-то-там?
— Дриттенкенихрайх, товарищ прапорщик, — ответил памятливый солдат, — На северо-востоке.
Коля махнул за спину.
— Ектыш! — воскликнул Дубовых. — Не туда движемся. Тогда нале… во!
Развернулись.
— Ну, рядовой Лавочкин, сейчас я проведу инструктаж номер раз. — Прапорщик плотоядно усмехнулся. — Ты, ядрена масленка, конечно, складно звонишь, мол, не виноват в самовольном оставлении расположения полка, пост не сдал… Да вот не верю я тебе. Мой многолетний стаж командирской работы не позволяет такую роскошную глупость. Я тебя верну, а в процессе еще и воспитаю в настоящего солдата, Ты, кстати, сколько отслужил?
— Восьмой месяц идет.
— По-вашему, по-неуставному, «соловей» получается… Не хватило тебе, салага, главного. Знаешь чего?
— Никак нет.
— Правильного мудрого командования, опирающегося на опыт и ум, вот чего! Именно благодаря мудрому командованию наша армия непобедима!
— А я думал, наша армия непобедима лишь потому, что она действует вопреки логике и здравому смыслу, — вырвалось у Коли.
— Вот именно! Как ты сказал?!
— Э… Действуя в соответствии с логикой и здравым смыслом, — невинно «повторил» солдат,
— Молодец! Не такой пропащий… каким выглядишь с первого медосмотра. — Палваныч по-отечески похлопал парня по плечу.
Лавочкину пришло в голову, что Дубовых иногда не грех невинно разыгрывать. «Начнем прямо сейчас!» — постановил Коля.
— Разрешите обратиться, — сказал он.
— Валяй.
— Товарищ прапорщик, есть проблема. Вас ведь никто за мной не посылал, верно?
Солдат понимал: командование полка отправило бы в погоню отнюдь не снабженца.
— Ну да, я проявил личную инициативу, — подтвердил Колины догадки Палваныч.
— Тогда с точки зрения комполка вы являетесь таким же самовольщиком, как и я…
Дубовых, не раздумывая, вцепился в горло Лавочкина.
— Ты кого, гнида, дезертиром назначил?!
Получилась комичная картина: коренастый злобный коротышка трясет за шею долговязого парня. Коля даже нагнулся.
— Я… Ни… чего… та… кого… не… говорил!.. — прохрипел он, мотая русой головой.
Чуть ослабив напор, прапорщик проорал в самое лицо жертвы:
— А что же ты, ерш сортирный, говорил?!
«Вот и поприкалывался…» — мысленно констатировал Коля, а вслух сказал:
— Товарищ прапорщик… Мы тут шарились двадцать два дня, да еще барон утверждает, мол, шестьдесят суток сидели у чертовой бабушки… Вы же, бросаясь за мной, никого не поставили в известность?
— Никого.
Пальцы Палваныча выпустили горло солдата.
— Значит, мы пропали оба. И у командования может сложиться впечатление, что мы оба самоволь…
— Стоп! — перебил Дубовых. — Расклад понял, не дебил.
Помолчали.
Прапорщик стоял, как громом пораженный. Простая вроде бы мысль, а почему-то не посетила его раньше. «Крах карьеры! — вопил в душе Палваныч. — Да что там карьеры, крах жизни! Вернуться и под трибунал?! Нет, фигу вам с маргарином… Тут особые обстоятельства. Неизведанное и неучтенное в Уставе. Спасение рядового и знамени. Выкручусь, выкручусь непременно».
Лавочкин робко продолжил задуманный розыгрыш, одновременно пытаясь взбодрить спутника:
— Товарищ прапорщик! Всё не так плачевно. Знаете, недавно учредили комитет прапорщицких матерей. Для беглых прапорщиков, где им помогают решить их проблемы…
— Не дебил, но в этот раз не понял. — Палваныч сдвинул брови. — Ты меня шуткой достать решил? Тогда вернемся к инструктажу. Заруби себе на соплю, рядовой. Я человек прямой, словно циркуль. Мне твои смешуечки — будто слону Каштанка, или как там ее, моську эту. Ты, типа, умного из себя строишь, неоконченное высшее, то, се, но я из тебя эту дурь интеллегени… интеллигиги… интелегине… Короче, не умничай, молокосос! Приказы исполняй, правильно себя веди, и мы вернемся в полк. Если я буду доволен, то тебя даже не сильно накажут. Понял?
— Так точно, — пробубнил Коля.
Рядом материализовался черт, обнимающий барона Косолаппена.
— Товарищ прапорщик, задание выполнено. Полчаса подождал, а потом явился! — громко пропищал Аршкопф, заставляя людей непроизвольно морщиться и закрывать уши.
— А этого зачем припер? — страдальчески простонал Палваныч.
— Вы же сами велели удерживать заложника, а потом присоединиться к вам… — захлопал глазками черт.