- До связи, мистер Белов, храни вас Господь.
- Благодарю.
Николо прошелся по комнате и подошел к кофе-машине, зарядил капсулу в аппарат и поставил чашку на подставку. Кофе из капсул редко радовал его своим вкусом, но сейчас желание покидать номер у него отсутствовало полностью, а тревожить обслугу ради одной чашки показалось чрезмерно эгоистичным.
Новый вызов. Папа Климент. Он взял комм в руки:
- Николо, я молюсь за тебя. В последние несколько дней ты попадаешь в постоянные передряги. Мне доложили, что с тобой все в порядке, но, может, имеет смысл покинуть Францию и вернуться домой?
- Ваше святейшество, с удовольствием последую вашему совету, но немного позже. Через пару дней. Или это приказ?
- Нет. Действуй, как сочтешь нужным. Просто я подумал, что в стенах Ватикана будет безопаснее. На меня почему-то предпочитают покушаться, когда я покидаю Рим, - пошутил понтифик с некоторой грустью. Климент знал, о чем говорит, так как сам неоднократно становился целью убийц.
- Я думаю, ваше святейшество, что пока с силовыми акциями в отношении моей персоны будет закончено.
- Я смотрел твое выступление в Сети, Николо. Не слишком ли ты торопишься призывать людей к активной борьбе с нечестивыми? Ведь мы пока еще не знаем, можем позволить себе такие действия, или нет?
- Почву надо удобрять заблаговременно, ваше святейшество.
- В этом ты прав, но... Впрочем, не станем прятать голову в песок. Проблема сама собой не рассосется. Здесь понадобится хирургия, причем грубая.
- Согласен с вами, ваше святейшество. К тому же это был удобный способ отвлечь внимание от домыслов Гинкель про какие-то тайные финансовые махинации.
- Нет, она, конечно, талантлива и дотошна, но в этот раз «теория заговора» направила ее по ложному пути.
- Я думаю, что мы не станем ее поправлять.
- У меня есть некоторые новости, которые тебе совсем не понравятся, Николо.
Кардинал напрягся. Климент за годы правления научился преподносить весьма неприятные сюрпризы с улыбкой на лице. Все же власть разрушающе действует на человека. Так что сейчас могут последовать очень плохие вещи.
- Мы пришли к определенному соглашению с французами. Суд над Адди будет не публичным. Мы не станем настаивать на его допросе по поводу действий вооруженных сил Республики на территории Либерии. Не стоит раздувать конфликт с нашим основным сторонником вне Италии и Латинской Америки. Французы нам ближе, чем те же немцы или англичане.
- Не стану спорить по этому поводу, но как мне поступить с нанесенным оскорблением ? Ведь унизив меня, этот человек, директор Дебе, унизил и Церковь.
- Я попросил президента разобраться в этом вопросе, но, если у тебя есть на него материал, не связанный с Либерией, то можешь свободно его использовать.
- Я понял, ваше святейшество.
- Не переживай, Господь воздаст всем по заслугам в свое время.
- Только если не помогать ему в этом вопросе, то воздаяние может несколько запоздать, - достаточно дерзко ответил Николо, раздосадованный таким решением Климента. Но это говорила гордыня внутри него, умом он понимал, что Папа прав, и противостояние нужно завершать. Тот же «Талес» - вовсе не такая уж и корпорация- монстр, три четверти оборудования для радиолокации и тепловизоров поставляется этой компанией. И это только на гражданском рынке. Собственное производство, собственная элементная база: не американская, не китайская или японская.
- Я не стану настаивать на ответных мерах в этот раз, ваше святейшество. Приму случившееся со смирением, но запомню, кто нанес нам такой удар.
- Разумно, Николо. Тебе все еще нужно оставаться в Париже после этого? - Климент правильно рассуждал, что Николо задумал месть французам, но теперь она откладывалась или вовсе отменялась. Однако он внезапно сказал:
- Ваше святейшество, позволю себе небольшой отдых завтра и послезавтра. Именно в Париже.
- Только тщательно выбирай кафе, друг мой. Подойди к выбору осторожнее, - рассмеялся Климент и попрощался.
Николо нажал на сенсор кофе-машины и стал наблюдать, как кофе наполняет чашку. Его переполняла злость: он, конечно, понимал, что примирение вот-вот случится, что французы смирятся, но не думал, что им так быстро удастся сговориться с Папой. Он сделал несколько глубоких вдохов и немного успокоился: Господь не поощряет месть, Господь не поощряет гнев, а он, Николо Стоффа, прежде всего слуга Божий и должен своим поведением и мыслями служить примером для католиков и остальных людей. Злость начала отступать, но ее место заполняло разочарование, а вовсе не смирение, на которое он рассчитывал. Но он не забудет, как с ним обошлись. Никогда не забудет.