Второе - не снимай со своего лица хорошее настроение и огонь в глазах, пусть они станут такими же вечными спутниками, как Santal Blush на шее и перцовый баллончик в сумочке.
И чем хреновее тебе, чем пасмурнее на душе - тем более ярким солнцем твоя улыбка должна сиять и сражать наповал. Грустных людей никто не любит.
Стоп... как-то это все слишком похоже на профессиональные особенности клоунов. А уж кем, а клоуном Бара пока себя не считала.
Третье и, пожалуй, самое главное - встречают по одежке и самоподаче. Чуть не дожмешь - и ты уже добыча для почуявших свежую кровь зверей, а не охотница. Перегнешь палку со стервозностью - все тоже потеряно, ни женщины, ни даже мужчины (что бы сами стервы не пытались стереотипно навязать!) не в восторге от скандалов или истерик. Таких в любом коллективе не жалует.
А люди - животные стайные.
Стаями жили и уличные собаки, одной из которых невыспавшаяся и обуреваемая сомнениями Барбара отчасти чувствовала. Нет, она, конечно, иногда сука - но не настолько же, чтобы делать псов тотемными животными!
Именно вопреки всему этому она сейчас час с небольшим занимала ванную комнату, где и пришлось немного поколдовать на собой. Чтобы другие начали хотеть тебя и любоваться тобой, первой внушить себе все это должна ты сама.
А вожделеть свое опухшее отражение без макияжа - задача почти невыполнимая.
Сделав глубокий вдох, Барбара поправляет чулки и трусики, после чего принимается за шевелюру. Светлые, практически белоснежные волосы были гордостью всех женщин в ее семье. Бабка даже твердила что-то про то, что род их ведет происхождение от вил (4), но Бара скорее бы поверила в вилы сельскохозяйственные, пригрозив которыми, дед Анджей все-таки добился ночи на сеновале в деревеньке под Познанью (5).
- Брыльска подъездного разлива, а ну выходи! У меня сейчас дожди прольются. Золотые! – принялась угрожать ей Людка, неистово стуча в дверь, которая из-за своей ветхости рисковала не пережить такое вот противостояние. - Битый час там, забаррикадировась!
Ле-ван-дов-ска-я, - по слогам произнесла свою фамилию Бара и помотала головой, как будто сквозь дерево ее подруга увидит этот жест . - Еще минутка. А шутка твоей матери насчет имени и "Иронии судьбы" устарела почти так же, как сам фильм. Только ей не говори. Обидится.
- "Еще минутка" у тебя была минуток так сорок тому назад, – с удвоенным рвением продолжила барабанить Людка. – А у меня сейчас воды отойдут и я рожу вчерашний плов!
Что стояло за этим топорным эвфемизмом, Барбара даже не хотела думать: от одной только мысли ей становилось не по себе.
Да и, положа руку на сердце, ей хотелось совершенно "случайно" проспать, тем более, что в сон реально клонило. Может, пролить на документы одну-другую чашку кофе или скормить их глупому людкиному пекинесу с вечно выпученными глазами и желанием сношать ноги любых подвернувшихся людей.
Только если и можно было назвать это выходом, то из окна или в пустую шахту лифта. Ползающая по потолку муха почему-то напомнила ей о скафизме (6) - и откуда в ее голове все это было? - но, конечно, вряд ли босс был так хорошо осведомлен о жестоких казнях, которые практиковали его далекие предки.
Более милосердным его это не делало, и за любую попытку выплюнуть крючок она расплатится не только порванным ртом, но и возможностью дышать. Становиться выброшенной на сушу рыбой - нет, пожалуй.
- Jak sobie pościelesz, tak się wyśpisz (7), - бубнит она себе под нос и облегченно вздыхает: персона в зеркале оказывается, слава богу, знакомой и даже узнаваемой. А значит, будущая встреча так же неотвратима, как и смена времени суток.
Задумываются ли эти самодовольные мужчины о том, что и кто их там ждет? Ожидают подвоха или видят в ней лишь стереотипную куколку, эдакий гибрид красавицы барби (как же ее бесило собственное прозвище!) и, стыдно произносить вслух, резиновой зины.
Какие дети, такие и игрушки.
Наконец, Бара покидает свою крепость в лице ванной комнаты и встречается взглядом с подругой, что, судя по красному лицу и недовольному сонному взгляду, уже готовилась начинать осаду этого бастиона.