Роясь в бумагах и книгах, Фелан услышал собственное имя и рассеянно оглянулся.
– Ты уже выбрал тему итоговой работы? – спросил подошедший юноша. Он был превосходным музыкантом, потрясающе старательным и прилежным во всем, кроме того, что не относилось к музыке. – Я ненавижу историю. Ненавижу чтение. А превыше всего ненавижу писать. Просто в голову не приходит мысли, ради которой я смог бы дни напролет сидеть за столом с пером в руке и выводить бесконечные фразы, которых не прочтет никто, кроме одного-двух мэтров – и то лишь по обязанности. О чем будешь писать ты? Ты уже выбрал?
Фелан пожал плечами.
– О чем-нибудь простеньком. Лишь бы с учебой покончить.
– А о чем это – о простеньком? – умоляюще спросил юноша. – Скажи же!
– О стоячих камнях.
– О камнях Кайрая? – вмешался в разговор еще один из коллег. – Уже было. Как минимум раз в десятилетие за последние пять сотен лет. Что о них можно сказать нового?
– Как знать. Да и кому до этого дело? И, кстати, Кайрай ни при чем. Я исследую стоячие камни Костяной равнины.
Мрачная девица, учившая начинающих нотной грамоте, застонала.
– Дважды в десятилетие за последние пять сотен лет.
– Прямо как отец, – улыбнулся Фелан. – Он сказал в точности то же самое, услышав, о чем я собираюсь писать. Но это проще всего: самое трудное уже сделано до меня, и думать над статьей не понадобится.
– Так ты еще и не начинал? – догадалась девица.
Фелан покачал головой. Последовала недолгая пауза.
– Как такое возможно? – резко спросила девица. – Такой поразительный дар – и так мало амбиций…
Зажав под мышкой бумаги и книги, Фелан запер шкафчик, одарил девицу очаровательной насмешливой улыбкой и отвернулся. Стоило ли объяснять, что вся его жизнь вплоть до сего момента шла по указке отца?
Фелан давно оставил попытки понять Иону. Довольно было и того, что отец решил его судьбу еще в пять лет, без всякой жалости отдав в Школу-на-Холме, пообещав сыну свободу и богатство, если тот осилит многолетний учебный курс до конца. И вот, после всех этих лет, до конца осталась какая-то пара шагов: прочесть еще один скучный учебный курс да написать итоговую работу. Сто раз он был на грани ухода из этой школы – и сто раз предпочел остаться. И всякий раз самой убедительной из причин – куда более привлекательной и веской, чем все отцовские посулы – оказывалась мысль о том, что, поступая, как велит Иона, он сумеет разгадать хитросплетения отцовского сознания и наконец-то научится понимать его.
Однако некоторое время назад, как это ни горько, пришлось признать поражение. Теперь Фелану хотелось только одного: в последний раз выйти из Школы-на-Холме на улицы Кайрая и никогда больше туда не возвращаться.
Согласно традиции его уроки проходили в дубовой роще на вершине холма (по крайней мере в те дни, когда не было дождя). По мнению школьного эконома, в роще сменилось уже пять поколений дубов. Взглянув через лужайку, Фелан увидел, что ученики уже расселись под деревьями и ждут. Огромные золотистые ветви, способные притягивать молнии, с громом ломавшие их, укрывали землю густой паутиной теней – казалось, ученики, сидящие в траве, запутались в ней, сами того не ведая. Ветви, оброненные парой старейших дубов и ради создания нужного колорита не тронутые садовниками, покоились на земле, точно огромные заплесневелые кости.
Ученики в возрасте от двенадцати до пятнадцати миновали половину пути к окончанию нелегкой учебы. Все они сонно моргали, глядя на Фелана, уже вспомнившего, что он так и не успел позавтракать. Никто, включая учителя, не раскрывал книг и не пользовался пером и бумагой: этот урок шел по старинке, здесь требовалось упражнять память.
– Хорошо, – сказал Фелан, войдя в круг и опустившись в густую траву. – Доброе утро. Кто помнит, что мы пытаемся запомнить?
– «Загадки Корнита и Корната», – поспешил ответить круглолицый двенадцатилетний Джосс Куин.
– О чем они?
– О двух бардах, состязавшихся, чтоб поглядеть, кто из них станет придворным бардом короля Брете…
На этом Джосс замер с раскрытым ртом. Нить подхватила дочь королевского мажордома, Сабрина Пентон, опрятная, уверенная в себе девочка.
– Каждый пытался угадать тайное имя другого, задавая вопросы.
– Сколько вопросов?
– Сотня, – выдохнул старший из учеников, неугомонный Фрезер Вердж. – Тысяча. Как же это нужно было исполнять, чтобы все вокруг не уснули, упав лицом в тарелки?
– Это была игра, – сказал Фелан, сделав паузу, чтоб подавить зевок. – А также урок истории. Вспомните порядок начальных букв каждой строки. Они составляют схему, помогающую памяти. Начнем. По кругу, по одной строке каждый, – он обвел учеников взглядом в поисках тех, кто прячет глаза; самым неуверенным выглядел худенький белоголовый Валериан. – Валериан, ты первый.