Установив еще один такой же круглый столик с выдвижными ножками, он разместил на нем штатив с пробирками, несколько никелированных коробочек и фарфоровых тиглей. Не прошло и часа, как палатка превратилась в скромно оборудованную лабораторию.
– Прошу вас, мистер Гарроу, – сказал геолог.
Тонкой стеклянной пластинкой он соскреб крупинки минерала со среза ветки и стряхнул ее в пробирку. Я не видел никакой пыли, но по озабоченному виду геолога мог судить, что он ее прекрасно видит.
– Углекислый натрий, – пробормотал геолог, подсыпая в пробирку немного белого порошка.
Потом он зажег спиртовку и держал пробирку над огнем, пока внутри не образовалась прозрачная капля. Добавив туда соляной кислоты и хорошенько взболтав содержимое, Хайпорн протянул пробирку мне.
– Итак, он растворяется. Ну что ж, теперь воспользуемся лакмусовой бумагой.
Он открыл одну из никелированных коробочек, вынул полоску бумаги и опустил ее в пробирку. Бумага тотчас окрасилась в бледно-оранжевый цвет.
– Вероятнее всего, это циркон, – задумчиво произнес
Хайпорн, – но как определить его кристаллическую структуру, как взять пробу на радиоактивность?
Я растерянно пожал плечами.
– Проще всего было бы отправить пробу в настоящую лабораторию, – продолжал Хайпорн, – но, учитывая не совсем обычные обстоятельства, при которых я увидел диск, боюсь, ее могут использовать в чуждых для науки интересах. А мне бы этого не хотелось, мистер Гарроу.
Он выжидательно повернул ко мне свое худое открытое лицо.
– М-да, – протянул я. – Не думаю, чтобы моих коллег очень заинтересовали результаты минералогического анализа. Что касается меня, мистер Хайпорн, то лично я приехал сюда с целью опровергнуть очередную мистификацию. Признаюсь, вы совершенно сбили меня с толку. Я
ожидал, что встречу какую-нибудь выжившую из ума барыньку или страдающего галлюцинациями чиновника на пенсии, а столкнулся с ученым, исполненным самых честных намерений. По правде говоря, я просто не знаю, как быть дальше.
– Хорошо бы отыскать этот проклятый камень, – сказал геолог.
– Но как найти камень среди этого скопления скал?
– В этом нет ничего невозможного, – с улыбкой возразил геолог.
Его лицо светилось таким добродушием, что я невольно улыбнулся в ответ.
– Да, да, ничего невозможного, – повторил он. – Дело в том, что диск пролетел совсем не в том месте, которое я указал вашим коллегам. И эта ветка вовсе не с того дуба, который растет у бензоколонки. Нет. Диск упал в этой лощине тридцать шесть часов назад. Размеры этого ущелья примерно сто пятьдесят на семьдесят метров, то есть десять тысяч пятьсот квадратных метров. Я уже обшарил шаг за шагом больше половины лощины. Если вы поможете мне, то мы найдем его не позже чем к завтрашнему вечеру.
– Неужели вы верите в летающие блюдца? – спросил я.
– Разумеется, нет!
– Вы упоминали, что поблизости находятся каменоломни. Может быть, этот камень заброшен сюда сильным взрывом?
– До ближайших каменоломен отсюда два километра.
– Но если допустить, что это был взрыв особенно большой силы? – настаивал я.
– Да, в таком случае камни могли бы разлететься и на один-два и даже три километра.
– А это значит…
– И взорванная скала может дать осколки самой разнообразной формы – от крошечного остроконечного кусочка до продолговатых многогранников.
– Значит? – повторил я, невольно повышая голос.
– Но в этом районе нет ни циркона, ни ставролита, ни альмандина, – тихо сказал Хайпорн. – Их нет нигде ближе трехсот километров отсюда.
Хайпорн что-то мастерил, сидя на надувном матрасе, а я лежал на спине и из-под откинутого полога палатки смотрел, как над зубцами скал скользит полная луна. Как обычно в таких поездках, события разворачивались так быстро, что у меня не было времени их обдумать. Еще утром я был в редакции. В три часа пополудни присутствовал на импровизированной пресс-конференции в пригороде Дауэлла, а теперь, в девять часов вечера, смотрю, как луна цепляется за скалистые стены этого неведомого ущелья в Вайоминге.
– Работает, – вдруг прошептал геолог. – Работает!
Он вскочил на ноги и на радостях отбил чечетку, что совершенно не вязалось с его серьезной физиономией.