И тогда три певца выступили вперед и запели под звуки лютни о том, как прекрасна жизнь рыцаря и сколь достойно рыцарское предназначение.
Любезен сердцу моему
под пасху свежий дух весны.
Он рушит тварей всех тюрьму –
и снова песни птиц слышны,
в душе рождая сладость.
И нежит сердце мне пейзаж:
равнины зелень, лагерь наш, –
и грудь мне полнит радость,
когда я вижу пред собой
порядок войска боевой.
И любо сердцу моему
увидеть бегство поселян,
во вражьем стане кутерьму,
удар шальной, как ураган,
отряда головного,
что расчищает войску путь,
вкруг крепости кольцо сомкнуть;
и рыцари готовы
преодолеть – наперебой –
из свай ограду, ров с водой.
И любо сердцу моему,
когда храбрейший из мужей
вперед метнется, все поймут
его тотчас, под звон мечей
все в гущу схватки рвутся.
Хоть каждый знает, что легко
его там может смерть пронзить,
но все ж ряды не гнутся.
Ведь к славе есть один лишь ход:
удар принять и отразить.
Сраженье взглядом обниму:
оно все пуще, все сильней,
немало жизней канет в тьму
под ржанье брошенных коней.
Вассалов непокорных
и всю им преданную рать
мы с корнем будем вырывать,
как трав побеги сорных.
Чем сотню пленников угнать,
похвальней жизнь одну отнять.
Любви утехи, пир хмельной –
я все отдам за краткий миг,
когда мой конь летит стрелой
и рвется вверх победный крик.
Отходит враг разбитый.
«Пощады!» – слышно тут и там,
но вот упал и вождь их сам,
вокруг – тела убитых
пригвождены к земле копьем,
врагов безжалостно мы бьем!
В залог отдам хоть всю страну,
но ни на что – и тверд я в том –
не променяю я войну1.
Галахад и Ланселот сидели рядом, и хотя не многие наблюдали за ними посреди грандиозного чревоугодия, но все же те, кто наблюдал, видели, что эти двое едят мало, но увлеченно беседуют. При этом говорит почти все время один Галахад, Ланселот же его слушает.
Довольно необычное зрелище представляли собой эти два мужа: ведь всего несколькими часами раньше они обрушивались один на другого неотвратимо, как две валящиеся сосны, и взаправду едва не погубили друг друга, а теперь!. Теперь они сидели плечом к плечу, оба серьезные, но совсем не гневные, Ланселот иногда что-то спрашивал, Галахад говорил, говорил в ответ, а Гиневра все это виде-
ла! Ибо, кроме Артура, по-настоящему только она наблюдала за двумя рыцарями.
1 Перевод А. Старостиной.
Ланселот, уперев подбородок в руку, что-то сказал Галахаду, тот же ответил весьма сердитой и быстрою речью –
боже правый, Галахад и быстрые речи! – потом они выпили, но друг с другом не чокнулись.
Галахад объяснял что-то, и на лице его написано было поистине отчаяние, но вдруг у Ланселота покраснел лоб, он закричал на Галахада – слов нельзя было разобрать из-за музыки, – и Галахад умолк, откинулся на спинку стула.
Потом взялся за чашу, а левой рукой сделал знак музыкантам. Проиграли «внимание!». Встал рыцарь Галахад
Безупречный, бросил взгляд на Ланселота.