А Ланселот, ничего подобного даже не подозревая, поступил именно так.
В самом деле, Ланселот никогда не гонялся за величественно волочившими шлейфы прелестницами, и как раз поэтому они, подобрав хвосты, преследовали его сами. И
хотя любовных побед у него было много больше, чем у только о том и болтавших его приятелей, он обычно помалкивал да улыбался, так как вкус и добродушие не дозволяли ему хвастать повергнутыми женщинами. Дамы угадывали в Ланселоте это его свойство, и все же тот, кто мог бы стать баловнем женщин, обратился, собственно говоря, в их противника, или, чтобы выразиться точнее, они стали его противниками, ибо чуяли то благорасположенное равнодушие, коим удостаивал их – отнюдь не преднамеренно – Ланселот. Однажды настало время, когда король стал побуждать и Ланселота, как прежде Галахада, просить лена у него и стать его вассалом. Ланселот всякий раз при этом молчал с почтительной миной, и Артур понял еще раз, сколь бессмыслен его искренний добрый порыв: тщетно предлагает он Ланселоту лен, крепость или ранг высокий – тот, словно безумец, прет на рожон и в мыслях не держит стать богатым и над людьми господином.
Сонмище лизоблюдов толпилось уже в опочивальне, а славный рыцарь все стоял, размышляя, обрушиться ли ему на это отребье или наградить пощечиной Гиневру.
– Или вы не слышали? – вскричала Гиневра. – Он покусился на добродетель мою, супруги и королевы! Приказываю вам убить его!
К этому времени Ланселот был уже в сапогах и кожаном камзоле, но по-прежнему безоружный.
– Эй вы, назад! – рявкнул он; придворная челядь отпрянула, и Ланселот засмеялся. – И ты хотела, чтобы эти вот меня убили? Но они же – слуги!
– Наглый проходимец! – прошипела Гиневра.
– Экая ты шлюха! – бросил ей Ланселот и тут заметил давешнего нахального слугу. – Поди-ка сюда!
Слуга опасливо приблизился.
– Мила ли жизнь тебе?
– О да, господин рыцарь!
– Ступай вниз, пусть конюхи приторочат торбу к седлу коня моего. Меч, плащ, перчатки – в седло! Если же пикнешь кому об этом, – схватил он его за ворот, – то не я, так друзья мои тебя прикончат! Ступай! – От шарахнувшейся назад армии слуг повернулся Ланселот к королеве, чтобы «отчитать» ее, и оторопел. Гиневра держала перед собой одеяло, прикрывая обнаженное тело, и по лицу ее катились слезы.
– Гиневра…
– Молчи! Убирайся! Вон отсюда! Чтоб ты подох! Думаешь, мужчина для меня – что жеребец?! Поди прочь, Ланселот! Ведь я не смогла тебя удержать!
Но тут загрохотали по ступеням сапоги. Артур завывал, словно шакал:
– Убью! На кол посажу!
Ланселот подошел к Гиневре, погладил мокрое от слез лицо.
– Жаль, что ты такова. Я… мне кажется… я любил бы тебя, королева Гиневра!
В этот миг дверь рванули. Ланселот выскочил на балкон, глянул вниз и, так как было высоко, перелез, опустился на руках и наконец спрыгнул.
Наверху, в покоях замка, стоял шум и гвалт, но его это уже в самом деле не касалось. Громко позвал Ланселот коня своего, и долгогривый скакун, с мечом, плащом, шлемом и перчатками в седле, выбежал к нему с ржаньем и фырканьем. Опоясался мечом Ланселот, надел перчатки, набросил на плечи плащ и вскочил на коня. А наверху цирк все еще был в разгаре.
– Неблагодарный ублюдок… сукин сын… свинья! –
вопил Артур Ланселоту вдогонку с выпученными, как у лягушки, глазами.
– Храни тебя бог, король Артур.
– Куда ты, безумец?!
– Я найду и убью Дракона! – Ланселот круто повернул коня и галопом поскакал к воротам.
– Что он делает?!
– Решил прорваться! – Лицо сэра Галахада выражало отчаяние. – Прорвется, либо его убьют еще здесь!
Внезапно Артур повернулся к Галахаду.
– Вели, чтоб сыграли «почетную»!
Всегда, угрюмое лицо Галахада просветлело, и он опрометью бросился вон.
– Ланселот, – рыдала зрелой красою блиставшая королева, – отчего ты меня покинул?
И громко протрубили фанфары. Вот как случилось, что
Ланселот, который, приготовясь сражаться, один как перст ринулся с мечом в руке на приворотную стражу, неожиданно увидел перед собою воинов, отдававших ему честь, держа у плеча алебарды. Он рванул поводья, так что могучий конь почти сел на задние ноги, но то была не западня.
Засмеялся тогда Ланселот, снисходительно ответил на приветствие стражников и ускакал в ночь.