— Да провались он пропадом, этот жених! Век бы его не видала.
Рот моего насмешника искривляется в издевательской улыбке.
— Как не стыдно, Марго, что за выражения! А вот многие юные леди просто мечтали бы оказаться на вашем месте.
Подумать только, ещё и глумится над моим несчастьем! Я притопнула ногой.
— Вот пусть эти идиотки и выходят сами за этого отвратительного старого толстого графа, с его одышкой и слюнявыми губами!
Конюх нахмурил чёрные брови и уставился на меня, как на преступницу. Нет, я, конечно, понимаю, — никому не понравится слышать гадости о любимом хозяине, но он же должен и меня понять! Я молодая девушка, а меня вот так просто продают этому побитому молью ловеласу как какую-то… какую-то… кобылу!
Я отвела глаза, не в силах выдержать осуждающего взгляда.
— Не смотрите на меня так. Я всё слышала, я всё знаю. Отец… просто-напросто заключил сделку со своим другом детства. Я… всего лишь товар.
— Как не стыдно подслушивать, — отозвался наконец Эйдан после секундной паузы. — А вам не приходило в голову, что вы могли что-то неправильно понять?
Я сердито мотнула головой, рискуя потерять опаловые заколки.
— Всё было сказано предельно откровенно. — На мои глаза набежали предательские слёзы, я ничего не могла с этим поделать. — Через неделю отец повезёт меня на «смотрины». Надеюсь, хотя бы… хотя бы в зубы мне заглядывать не станут…
Я всхлипнула и сердито отёрла рукой в кружевной перчатке ресницы. Меньше всего на свете мне хотелось выглядеть жалкой. Но ничего не поделаешь. Я была ею.
Эйдан заговорил тише, с беспокойством поглядывая на моё лицо, по которому потекли крупные солёные капли.
— Если так не хотите замуж, почему не отказаться?
Я посмотрела на него, как на идиота.
— Вы не знаете моего отца. И мою мать. Я не могу отказаться даже от платья, которое мне не нравится! Но вам этого, конечно же, не понять.
Эйдан поджал губы.
— Мне не понять. Меня никто бы не смог заставить жениться против моей воли.
Вот! То, что мне было необходимо. Спасибо, что подбросил дров в костёр! Лучше злиться, чем предаваться жалости к себе.
Я вспыхнула, как сухое дерево, в которое угодила молния.
— Да как у вас хватает совести сравнивать! Это просто свинство! Вы что, слепой, и не видите ничего дальше своего носа? Это вы можете бросить одного работодателя, и уйти к другому, если вам что-то не понравится. Вы мужчина! А я? Что могу я? Да у меня даже паспорта нет! Девушек с рождения вписывают в паспорт отца, как его собственность. А после замужества — переписывают в паспорт мужа. Скажете, вы об этом не знали? Я не могу даже купить билет на дилижанс без паспорта! Да я даже верхом на лошади сбежать не могу, меня вернут на первом же перекрёстке — у отца великолепные связи в местной полиции!
Я схватила зонт, который он по-прежнему держал в руке, в попытке отобрать. Ничего не получилось. Мужчина молчал и сжимал крепкие пальцы на моём зонте, и он не сдвинулся ни на дюйм.
Всхлипнув снова, я продолжила свою обличительную тираду. Мой голос дрожал от негодования. Как приятно, оказывается, высказать всё в лицо! Пусть и не тому, кому предназначалось моё возмущение.
— А если бы и сбежала — кем я буду работать без рекомендаций и без каких-либо умений? А они позаботились, чтобы у меня не было никаких умений, кроме как вести хозяйство мужа и ублажать его зрение и слух! На что я буду жить? Пойти… пойти на панель?
— Где вы только нахватались таких слов, Марго! Нет, всё-таки любовные романы плохо влияют на неокрепшие девичьи умы, — задумчиво проговорил конюх, изучая моё лицо.
— Отдайте. Я хочу уйти.
Я дёрнула сильнее.
Если это продлится ещё немного, я позорно разрыдаюсь. От того, какой бессмысленной и никчёмной кажется мне сейчас собственная жизнь. Не важней опавшего листа, раздавленного в луже ботинком.
— Отдайте, — мой голос сорвался на шёпот, а потом я остановилась без сил, опустив голову и глотая солёные слёзы с припухших губ.
Мы так и стояли в полумраке, вцепившись в чёртов зонт. Мою макушку буровил чужой тяжёлый взгляд. А у меня не было сил поднять свой.
…И в этот момент раздались какие-то звуки снаружи.
Девичий голос приближался к конюшне, беспечно напевая какую-то глупую простонародную песенку про любовь пастуха и пастушки.
Я испуганно вскинула взгляд на Эйдана. Сейчас сюда войдут! И увидят меня — зарёванную, опухшую, растрёпанную, — в крайне компрометирующей обстановке рядом с посторонним мужчиной. В довершение всех бед как-то слишком быстро успел сгуститься вечерний полумрак.
«Юная мисс Клейтон в объятьях грязного конюха разбивает надежды любящих родителей на удачный брак».