Разжав руки, конюх поворачивается ко мне спиной. И уходит от меня на противоположный край стойла, где ворохом свалено сено.
— Ч-что?..
Я растерянно распахиваю глаза и не могу поверить в то, что сейчас случилось.
То есть — этот нахал не только пытался меня сейчас поцеловать… но даже не завершил своё преступное намерение⁈ Разочарование, вспыхнувшее внутри, так велико, что я немедленно решаю, что это сумасшедшее чувство на самом деле гнев. Просто гнев.
Я возмущена до глубины души! Да как он смеет…
— Вы… вы грубиян! Наглец! Подлый мерзавец! Как вы смеете так обращаться с девушкой!
Конюх невозмутимо укладывается на сено, вытягивая длинные ноги и подложив руки под голову.
— Жду завтра в восемь утра. Так и быть, достану для вас дамское седло.
Если он думал, что вот таким поведением может меня успокоить, то у меня для него плохие новости. Я хотела крови! Осмотревшись, я наткнулась взглядом на зонтик, упавший на землю между нами, подняла его и сжала в руках, как шпагу.
Как этот отвратительный человек может вести себя, словно ничего не случилось⁈ Или… и правда ничего особенно не произошло?
Может, мне всё показалось? И никто не собирался меня целовать?
Я опустила зонт, растерянно глядя на мужчину, перед которым стояла, как на ладони, и вела себя, сказать честно, предельно глупо. Почувствовала себя самой настоящей идиоткой.
Эйдан проговорил, иронично поглядывая на мой зонт:
— Я рад, что вы все-таки оставили идею членовредительства. Не самая лучшая награда за мои сверхчеловеческие усилия по сохранению вашей чести.
Ох, и правда. Он же меня вроде как спас от Полли. Не дал увидеть меня в крайне двусмысленном положении, не дозволительном для леди. И я сама себя в него поставила! Не нужно было вообще приходить. Тем более, уже поздно. Матушка наверняка ждёт к ужину. Если я не спущусь вовремя, будет скандал. Мне ещё предстоит сочинить, какую именно книгу я читала полдня, когда она пристанет с расспросами.
— Спасибо.
Я помялась, не зная, что ещё сказать.
Эйдан никак не помогал. Упрямо молчал, только сверлил меня мерцающим взглядом из темноты. Солнце совсем ушло за деревья, ранние осенние сумерки плотно сгустились, скрывая очертания предметов.
— Я пойду.
— Идите.
— А… вы?
— А я — спать.
— Что, прямо здесь? — я недоверчиво оглядела тесное стойло.
— Да. Я неприхотлив. Люблю запах сена.
Я совсем смутилась. Повела плечом.
— Но… здесь должно быть холодно по ночам! Возможно, стоит…
Он резко сел.
— Марго. Если ты сейчас же отсюда не уйдёшь, я тебя поцелую.
Меня вихрем вынесло из стойла, я едва не потеряла туфлю.
Сама не заметила, как пролетела всю конюшню, оказалась за пределами, и очнулась только, когда обнаружила себя стремительно шагающей прочь по аллее под проливным дождём, с нераскрытым зонтиком в руках.
Туфли вымокли. Масляные фонари тусклыми звёздами светили в косых струях дождя, заливавшего мутные стёкла. Как маяки в шторм. В особняке Клеймор ярко горели окна столовой и комнат прислуги на первом этаже.
Холодные капли на губах. Мокрые ресницы. Я брела по лужам, думала о том, как сильно мне влетит от матушки за опоздание на ужин, и улыбалась.
* * *
После ужина в мою комнату решительно постучала и влетела, не дожидаясь разрешения, Полли.
— Нет, ну вы представляете, мисс! Я его не застала. Это всё старая грымза миссис Дин! Она меня перехватила по дороге и заставила разнести глаженое бельё. Я прорву времени убила! Пришла в конюшни — а там никого нету! Хоть плачь.
Я отложила книгу, в которой за прошедшие полчаса не прочитала ни строчки. Оттолкнулась ногой и снова качнулась в кресле-качалке. Поглубже нырнула в плюшевый плед, оставив лишь глаза и нос. Главное, чтоб горящих щёк не увидела Полли. Матери удалось списать на простуду после прогулок под дождём. Любопытная горничная может так просто не отстать.
— Не расстраивайся, Полли. Мало ли какие дела могут быть у конюха рабочим днём. У меня отличная идея — почему бы тебе не сходить сейчас?
— То есть? — удивлённо спросила она.
— Видишь, у меня на столике у постели поднос с несъеденными булочками? Сходи, отнеси. И заодно вон тот плед прихвати, он старый и мне не нужен.
Полли просияла.
Подбежала ко мне и порывисто обняла вместе с моим собственным новеньким пледом, подарком матушки на минувшее Рождество. Тот, старый, под которым я любила коротать вечера в детстве, с тех пор валялся в шкафу ненужный. Никто не заметит отсутствия.
— Я вас обожаю, мисс! Вы — самая лучшая.
Она метнулась к столу и подхватила поднос.