Перекинуть ногу через лошадь в тяжёлой, объемной юбке, оказывается безумно трудной задачей. Да ещё когда за каждым твоим движением так пристально наблюдают. Словно тигр за добычей, едва не облизываясь. Но я как-то справляюсь.
Вцепляюсь в переднюю луку обеими руками.
Ощущения от нового способа сидеть на лошади… странные.
Стыдные.
Никогда не подозревала, что настолько по-другому может чувствоваться соприкосновение собственного тела с седлом. Тем более, что на мне под юбками — всего лишь плотные белые чулки и панталоны. Когда сидишь боком в дамском седле, множество слоёв нижних юбок обеспечивают защиту всех укромных уголков тела от подобного… испытания.
Кажется, только теперь начинаю понимать, что моё желание попробовать сидеть в седле по-мужски было намного, намного более дерзким и неприличным, чем казалось изначально. Широко раздвинутые ноги заставляют чувствовать себя… уязвимой. Но что-то ещё.
— Нравится?
Нервно сглатываю, и киваю.
Да. Да. Мне нравится.
— Хорошо. Ещё одна деталь. На будущее. Если вздумаете повторить этот опыт. Настоятельно советую надевать плотные мужские бриджи. Чтобы не натереть… какие-нибудь нежные места.
Горячая мужска ладонь ложится на икру моей почти обнажённой ноги. И медленно движется выше.
Вот оно — самое большое коварство мужского седла, к которому я не была готова. Юбки. Из-за того, что мне пришлось сесть, широко раздвинув ноги, они бесстыдно задрались почти до колена. Выставив напоказ нежное кружево на подъюбнике. И голую часть ноги между ботинком и коленом, всего лишь обтянутую белым шерстяным чулком.
Такая тонкая преграда между чужой — и моей кожей.
С моих приоткрытых губ срывается тихий выдох.
Мужская рука осторожно гладит мою ногу. Останавливается у самой границы кружева… к счастью, раньше, чем у меня остановилось бы сердце. Я не знаю, что бы со мной было, если бы Эйдан продолжил этот путь дальше, нырнув ко мне под юбку. Свалилась бы с лошади, наверняка.
И почему я уверена, что остановиться ему было ещё трудней, чем мне — ждать, что будет дальше?
О таком точно не рассказывали в моих книгах.
Как и том, насколько жгучий и голодный огонь вспыхивает во всём теле от подобных прикосновений. Особенно там — именно там, где с нежным телом соприкасается жёсткая кожа седла.
Я растерянно смотрю вниз. Эйдан делает вид, что ничего только что не произошло. И вообще, мне всё показалось.
Оставляет мою бедную ногу в покое и невозмутимо берёт лошадь под уздцы.
— Трогай! Только шагом. Медленно. В этот раз я прослежу.
Ведёт Арабеллу в поводу.
Да уж, на такой скорости я не каталась даже в три года.
Но, наверное, это и к лучшему.
Каждое движение лошади, каждый её шаг отдаётся во мне таким странным эхом, что тело начинает пульсировать и пылать. Толчок. Толчок. Толчок… Сознание обволакивает пьяная дымка. Я словно пьяна — этим осенним утром, запахом опавших листьев, шелестящих под копытами лошади….
Своей влюблённостью.
Этим мужчиной.
Пьяна.
Глава 9
Полный круг по ипподрому, такой длинный, заканчивается преступно быстро. Мы проехали его в абсолютном молчании. Лошадь издавала звуков больше, время от времени пофыркивая. Но я оказалась не готова к тому, что всё закончится так скоро.
— Кхм… хватит с тебя, пожалуй. Замёрзнешь. Иди сюда.
Эйдан впервые смотрит на меня.
У него странно серьёзное лицо. Растерянно отвечаю на взгляд и совсем не сопротивляюсь, когда мой конюх по-хозяйски берёт меня за талию и снимает с седла. Даже не возмущаюсь из-за так естественно и быстро вернувшегося в наш разговор интимного «ты».
На ногах стоять оказывается трудно.
И дело вовсе не в том, что я всё-таки умудрилась натереть нежную кожу.
Хорошо, что Эйдан меня продолжает держать и не отпускает.
Ветер шевелит мои волосы. Кажется, где-то в процессе того, как я брала барьеры, ещё в первый круг, головной убор сорвало с моей головы, а я даже не заметила.
Эйдан осторожно заправляет пальцами выбившиеся рыжие пряди мне за ухо.
Если и сейчас он меня не поцелует — я, наверное, умру.
— Завтра я покидаю Клеймор.
— Что?..
Толкаю его в грудь обеими руками, он отпускает.
— Мне пора возвращаться. Я увидел здесь всё, что хотел.
Отступаю на шаг. Сердце колет тупой болью. Я всё-таки упала в эту пропасть. И теперь мне холодно и одиноко на дне. Всё, что осталось — это моя гордость. Я пытаюсь хотя бы не показать, насколько мне больно.
Молча разворачиваюсь и ухожу прочь. Не с первого раза, но у меня всё же получается распахнуть калитку. Сухой гравий хрустит под ногами.