— Не совсем понимаю, почему такие сложности. Они кого-то убили или что-то украли?
— Да нет же! — взвыла я от его непроницаемой тупости. — Они просто… просто полюбили друг друга, хотя не должны были! Иногда и этого достаточно, чтобы в глазах людей стать преступниками.
Мой голос оборвался. Эйдан смотрел на меня так, что мне стоило всех душевных сил взять себя в руки и продолжить.
— Ты просто не понимаешь. В нашем доме такого не прощают! Отец, быть может, ещё смотрел бы сквозь пальцы… но мама… она категорически запрещает моим служанкам какие-то шашни на рабочем месте! Для леди Исадоры Клейтон вопрос чести, чтобы её дочь окружали исключительно целомудренные и высокоморальные особы.
— Не могу сказать, чтоб я в этом её не поддерживал, — медленно, с расстановкой проговорил Эйдан. Пытливо глядя в моё лицо.
Ну как он не понимает? Не слышит то, что я хочу ему сказать? Что я на самом деле пытаюсь объяснить?
У меня уже голос дрожал, но я попыталась всё же договорить.
— Если моя мама узнает, что Элиза не только… вступила в добрачную связь под самым её носом, но ещё и понесла ребёнка… она сошлёт её в монастырь. Как заблудшую овцу, которая предала высокое доверие благородного семейства. А Том… когда что-то подобное случилось в нашем поместье в прошлый раз, несчастного сослали в солдаты. И говорят, что жандармы… били его палками.
Эйдан продолжал смотреть на меня так, будто хотел прочитать между строк в моих словах ещё что-то. Что я так и не произнесла в слух. Полли, Элиза и Том пялились на нас обоих во все глаза, притихнув, и не вмешивались в разговор.
— Ну а тебе-то что до этого, Марго? — спросил Эйдан, глядя на меня пристально, испытующе.
Я плотнее закуталась в шаль и проглотила комок в горле.
— Если я не имею права любить и выходить замуж по любви… то хочу, чтоб хотя бы кто-то был счастлив.
Опустила глаза и не стала ждать, с каким именно выражением встретят моё откровение чёрные глаза. Моя собственная правда сейчас кромсала и жгла моё сердце в пепел.
Два, три мгновения…
Эйдан прошёл мимо меня и положил руку на плечо Тому. Я смотрела в широкую спину своего конюха и слушала, как он уверенно и спокойно объясняет ему, какой именно дорогой лучше всего выбираться из Клеймора, чтоб держаться в стороне от крупных трактов.
— Ты хоть на лошади держаться сможешь, мальчик?
— Да, господин! — просиял Том. — Я деревенский, могу даже без седла!
— Без седла не стоит, твоя дама сейчас не в том положении. И то смотри, езжай осторожно. Так, теперь главный вопрос…
Эйдан прошёл мимо него к стойлам и окинул их задумчивым взглядом.
А мне вдруг как-то стало хорошо и спокойно на душе от его деловитого тона и уверенных движений. Как будто с плеч сняли тяжёлую ношу и забрали себе. Всё, что сможет, он решит и сделает. Найдёт самый верный способ решения проблемы.
В нашем поместье было две конюшни. В дальней, самой большой, держали рабочих лошадей и коней для выездов, которых запрягали в карету. Ими управлял целый штат младших конюхов, и туда я заходила редко, потому что не любила пристального внимания всех этих бездельников, которые сопровождали каждый мой визит восторженными взглядами влюблённых щенков. В этой, что была ближе к дому, содержали только самых ценных и дорогих породистых лошадей, исключительно для прогулок господ.
— Хм… Этот серый их слушаться не будет, упрямый, дьявол… эта малышка у нас до сих пор слегка прихрамывает… эта слишком медленная, да ещё с двойной ношей оторваться не выйдет, если по следу пустят жандармов… эх. Я, наверное, сошёл с ума. Но надеюсь, мне это когда-нибудь зачтётся.
Эйдан распахнул стойло, вывел белоснежную Арабеллу и стал быстро и не тратя лишних движений её седлать.
Не веря своим глазам, я подошла к нему.
— Ты… что же, ты её отдашь⁈ И тебе не жалко?..
В этот момент я была так поражена, что забыла, что это теперь, вообще-то, моя лошадь. Помнила только то, как он рассказывал, что вырастил эту красавицу с рождения, и как готовил к скачкам. И гордился её успехами, словно собственным ребёнком. И скоростью.
Бросив на меня страдальческий взгляд, Эйдан повёл Арабеллу к выходу.
— Если эта парочка влюблённых идиотов заберёт хозяйскую лошадь, им точно впаяют воровство у хозяев. Эта кобыла формально принадлежит лично тебе, Марго. Если ты не станешь заявлять о краже…
— Я не стану, — поспешно заверила я.
— … То с точки зрения закона так будет лучше.