Вскочила в седло. Наперекор, по-мужски — так, как меня учил Эйдан.
Горячая кобыла, застоявшаяся на месте, сорвалась с места. Я направила её в сторону ипподрома. Но уже знала, что сегодня мне этого будет мало. Ветер шумел мокрыми ветвями пожелтевших лип, дождь противно стекал по щекам. Волосы спутанными ржавыми прядями липли к шее. Жаль, я не додумалась взять головной убор. Но сейчас мне было абсолютно плевать.
Скорость.
Единственное лекарство, которое меня сейчас вылечит.
…Вылетая на изогнутую петлю, так резко дёргаю поводья, что Звёздочка встаёт на дыбы.
Дорогу нам преграждает высокая чёрная фигура. Он мокрый совсем, но влажные тёмные волосы, напитавшиеся влаги, не скрывают лихорадочного блеска глаз. Стоит неподвижно, заложив руки за спину, и смотрит на меня.
— С ума сошёл? — кричу Эйдану, но он не двигается с места. — Хочешь, чтоб мы размозжили копытами твою глупую голову⁈
— Ты всё же пришла проститься, — улыбается Эйдан. Капли воды на его губах.
— И не собиралась! — зло заявляю я. — Тебя уже не должно было здесь быть.
— И всё-таки я ждал, — спокойно отвечает он.
Лошадь гарцует подо мной, кружится, а я всё ловлю чёрный взгляд, который ласкает моё лицо.
— Этот больше не имеет значения, — горько произношу я и вытираю мокрые ресницы. Проклятый дождь!
— Ты плачешь? — его взгляд становится серьёзным. — Что случилось? Тебя что, отругали за украшения? Родители узнали?
Встряхиваю головой как норовистая кобылица.
— Да, плачу! Никто ничего не узнал. Я плачу просто так. Ты же знаешь, избалованные юные леди вечно расстраиваются из-за всякой ерунды! Просто я хотела платье из рыжего бархата. А мне разрешили только персиковое.
— Ты плачешь из-за цвета платья?.. — в чёрных глазах отразилось недоумение.
Я улыбнулась дрожащими губами.
— Знала, что ты не поймёшь. Прощай! И… и если у тебя есть хоть капля сочувствия ко мне… я надеюсь, что тебя уже не будет в поместье Честертонов, когда я приеду туда к своему жениху.
Я ударила пятками бока лошади, и она сорвалась с места стрелой.
— Марго! Стой! — выкрикнул Эйдан мне в спину.
Но я уже не слушала. Вперёд, вперёд… перемахнуть через пожелтевшую живую изгородь. Туда, где будет только бескрайнее поле. И ветер в лицо. И дождь, скрывающий слёзы.
— Стой, сумасшедшая! Там же скользко, ты все кости себе переломаешь!.. А, ч-чёрт…
Как же я теперь понимала Клеманс.
Лучше раствориться в осеннем дожде навсегда. Лучше погибнуть облетевшим листком. Чем вечно гнить на усыхающей ветке.
Я поняла, что покинула пределы Клеймора, когда под копытами лошади скошенная нива уступила место бескрайним лугам. Далеко впереди маячил пятнистый багрянец рощи. К сожалению, даже здесь рано или поздно должна я должна была достигнуть границ. Но пока…
Скорость.
Ветер.
Дождь.
Свобода.
Та малая, крошечная часть утекающей, как осенний дождь в землю, свободы, что ещё была мне доступна.
…Но очень скоро я услышала за спиной стук копыт.
Обернулась через плечо… Эйдан догонял меня на сером отцовском жеребце. Без седла. Пригнувшись к мощной холке и вцепившись пальцами в седую гриву. Понятия не имею, как эта норовистая скотина его вообще к себе подпустила, не откусив руку. Но глаза у Эйдана были такие… что я решила, если догонит, голову мне открутит точно. И я снова пришпорила лошадь, выжимая всё, что могла, из её стремительного бега.
Ах, как жаль, что это была не Арабелла!
Я уверена, что на Арабелле от него бы оторвалась.
Поравнявшись со мной, Эйдан грубо схватил поводья лошади и заставил её умерить бег, а потом и остановиться вовсе.
Тяжело дыша, я следила за тем, как он спрыгивает со спины Кардинала, и резкими, злыми движениями привязывает Звёздочку к дереву. Я и сама не заметила, как мы углубились в рощу. Здесь пронзительно пахло прелыми листьями и грибами. Под плотную завесу листвы почти не проникал мелкий дождь. Кардинал ткнулся мордой в шею знакомой кобылице и остался с ней рядом. Его привязывать было нечем. Надеюсь, отцовский любимец не убежит, или мне конец…
Правда, вот сейчас была угроза куда опаснее.
На лице Эйдана залегли тени. Сжатые зубы, желваки на скулах. Он был зол, словно демон.
Но я не собиралась оправдываться перед каким-то конюхом! И прожигала его с высоты высокомерным взглядом оскорблённой леди. Тщательно подбирая слова, как выразить своё негодование. Но слова отчего-то не шли.