Если уж совсем начистоту, я была преступно близка к тому, чтобы вообще заснуть, прямо так, на нём.
Когда Эйдан это почувствовал, издал особенно страдальческий вздох.
— Кхм-кхм… радость моя. Я, конечно, всё понимаю. Но давай-ка ты поспишь потом, в своей сладкой девственной постельке? Нам пора выбираться из этой кучи листьев, пока я себе задницу не отморозил. Все-таки не май месяц на дворе, увы.
Я попыталась кое-как принять вертикальное положение. Взгляд Эйдана тут же жадно впился в мою обнажённую грудь. Беззвучно ругнувшись одними губами, он всё же взял себя в руки, отодрал глаза от моей груди и стал наощупь торопливо поправлять и застёгивать на мне одежду. Усиленно делая вид, что ужасно, вот ужасно увлечён прекрасным осенним пейзажем вокруг.
— И как мне прикажете в таком состоянии на лошадь садиться? — пробурчал он с таким несчастным видом, что мне стало даже стыдно перед ним. Человек замёрз, а я тут разлеглась. Я собрала все силы в кучку и кое-как встала на дрожащие ноги.
Ох, божечки мои… кажется, придётся как оленёнку новорожденному, заново учиться ходить.
— Давай, детка, вот так… ножку сюда, я тебя подсажу… ч-чёрт! Одна в седле ты точно не удержишься. Придётся мне ещё пострадать. Ну что за день такой, а?
Обратно мы возвращались, сидя вдвоём на Звёздочке, в одном седле. Кардинал смирно бежал за нами.
Я старалась ни о чём не думать, лёжа у Эйдана на груди — снова. В колыбели его рук, которыми он уверенно направлял лошадь.
Но во мне тёмной тучей сгущалась тревога, и накрывало тоской от неминуемого расставания.
Чем ближе к Клеймору, тем сильнее.
Дождь давно прекратился, но небо было низкое, свинцовое, давящее.
Мы оба молчали всю дорогу, не произносили ни слова. Я подумала, что, наверное, если что-нибудь скажу, то разревусь навзрыд. Меня так качало от пережитых эмоций, и я вся так размякла и расклеилась, что этого можно было ожидать в любую минуту.
Сосредоточенный и задумчивый, Эйдан ссадил меня с лошади, расседлал её, завёл Кардинала и Звёздочку в стойла, всыпал овса, налил воды. Я нерешительно вошла в полумрак конюшни следом за ним. Следила за его уверенными и чёткими движениями, кусая губы.
А потом тряхнула головой.
Нет уж!
С самого детства каждый мой день был расписан до мелочей. С момента, как я сделала первый шаг, каждый мой шаг контролировался, и мне дозволено было ступать только в том направлении, которое одобрят другие.
Я не могла распоряжаться своей жизнью… но прямо сейчас могла — хотя бы тем немногим, что у меня пока ещё не смогли отнять.
Пусть моя свобода воли распространяется лишь на крохотное пространство размером вот с эту конюшню… для меня она станет целой Вселенной, и большего сейчас не надо.
Если это единственный бунт, который мне доступен, пусть будет так.
…Я решительно задвинула брус на дверях конюшни, запирая её изнутри. Стало ещё темнее.
Эйдан замер на мгновение. Его спина, обтянутая коричневой рубашкой, напряглась. А потом он медленно повернулся ко мне.
Я дёрнула плечами, сбрасывая куртку под ноги. И сделала шаг к нему.
— Эйдан… — начала смело. Но потом сбилась. Облизала пересохшие губы. Остановилась… подняла глаза на единственного мужчину во всём свете, которого хотела видеть своим первым. И единственным, если на то пошло… но вряд ли Вселенная способна на такие большие подарки для меня.
Если он и правда мой мужчина, он поймёт без слов, что я хочу сказать.
Эйдан изучал моё лицо с минуту напряжённым потемневшим взглядом.
— Ты достойна первого раза на белоснежных простынях, в лепестках роз… а не в старой конюшне в куче сена, как какая-то крестьянка.
— Я не хочу лепестков… — прошептала я жалобно, комкая платье в дрожащих пальцах. Предательские слёзы брызнули из глаз и прочертили дорожки по щекам. — Я просто хочу, чтобы это был ты.
Его губы дрогнули.
— Чёрт меня раздери… перед таким не устоял бы даже святой. А я совсем не святой, Марго.
Он в два шага преодолел разделяющее нас пространство. Подхватил меня на руки — потому что моё одеревеневшее тело меня уже не слушалось, и я сама не могла даже пошевелиться — и толкнул ногой дверь в ближайшее пустое стойло.
Глава 16
Мой любимый запах — запах сена и лошадей.
Мой любимый мужчина со мной.
Разве могло быть что-то прекраснее этого?
Эйдан бережно уложил меня на ворох колких травинок, не отрывая взгляда. Такого глубокого и почти торжественного, словно его глаза говорили мне что-то без слов. Я поняла, что почти не волнуюсь. Разве что самую малость — чуть-чуть дрожала под одеждой в ожидании того, что будет дальше.