Если бы мне дали книгу с пустыми страницами и предложили написать свою собственную судьбу, я бы не поменяла в ней ни строчки — в тех главах, что привели меня в это время и это место. Всё происходящее было слишком красиво… и до невозможности романтично.
Что будет дальше, я не стану думать прямо сейчас.
Пусть последние страницы останутся пока что незаполненными. Так мне будет проще верить, что возможны чудеса.
Положив меня, Эйдан выпрямился и отстранился. Сидел какое-то время молча рядом — и просто любовался.
— Ты такая красивая, Марго… вся светишься. И краснеешь. Не бойся, я не стану тебя раздевать совсем. Чтоб не поранить нежную кожу об сено. Хотел бы порвать одежду, как в твоих книгах, раз тебе так нравится, но тебе же ещё в чём-то добираться до дома. Поэтому… сегодня так — не сердись, мой дерзкий ангел!
Пальцы провели по моей нижней губе осторожной, очень нежной лаской. С моих полураскрытых губ слетел тихий вздох.
Пробежались ниже, по трепещущей шее, потянули вырез на груди так, чтобы оголить её. Слегка. Но эта полураздетость будоражит и сводит меня с ума так, что путаются мысли. Склоняется надо мной. Мимолётный поцелуй в напряжённые вершины… одна, затем другая… с тихим стоном подаюсь навстречу. Слишком медленно, слишком осторожно, слишком много одежды для ставшего болезненно-чувствительным тела… я уже почти не могу выносить этого ожидания.
— Да, вот так совсем хорошо. Какая же красота. Невозможно налюбоваться.
Новая порция ласки моей ждущей груди — шершавыми горячими ладонями, как ожог. Сжимает, до сладкой судороги между ног… отпускает… двигается ниже.
Неспешная ладонь огладила мой живот через платье… ещё ниже… я прикрыла глаза от волнения, когда почувствовала, как медленно движется ткань юбки по ногам — вверх.
Ни обуви, ни чулок с меня снимать не стали.
— Ах…
С сухим треском, резко и без предупреждения рвётся тонкая ткань моих панталон.
— Ну, кое-что порвать всё же придётся. Это будет только наш с тобой секрет, м-м?
Жадно вбираю глотки раскалённого воздуха пересохшими губами. Жмурюсь до звёздочек, комкаю в ладонях сухие травинки.
— И у меня появилась отличная идея, чем заменить немытые руки.
— М-м-м…
Изо всех сил стараюсь не кричать, впиваюсь зубами в ладонь. Не очень помогает. Когда его губы касаются меня там, где я даже не представляла, что можно целовать. Думаю, если бы хоть что-то подобное было написано хоть в одной из моих книжек, её автора уже сожгли бы на костре.
— Тише, тише, моя сладкая… ты испугаешь лошадей…
Во рту уже солёный привкус крови, так сильно я пытаюсь заглушить крики, которые рвутся из меня.
Особенно, когда к губам добавляется гибкий и горячий язык.
Меня рвёт на части ослепительным наслаждением, равного которому я никогда не испытывала. Эйдан крепко держит за бёдра ладонями, потому что моё тело изгибается и всё время пытается убежать от слишком острых и непривычных ласк.
И я уже чувствую, снова чувствую приближение того самого, знакомого уже ощущения взрыва изнутри…
— О нет, сердце моё, в этот раз подожди меня!
Эйдан разрывает поцелуй, оставляя во мне ощущение звериного голода, неутолённой смертельной жажды. Смотрю лихорадочно сверкающими глазами из-под ресниц, как он поднимается на ноги. Скидывает сапоги. И начинает медленно расстёгивать пуговицу на рукаве, не отрывая от меня пожирающего живьём чёрного взгляда.
Я неотрывно слежу за движениями длинных пальцев. Каждая, каждая пуговица на его рубашке для меня сейчас — гипнотический танец. Мгновение перед бурей.
Снятая тряпка летит куда-то в сторону. Он даёт мне еще немного времени насладиться открывшимся зрелищем. Стоит неподвижно, расправив широкие плечи, пока я, закусив губу, скольжу взглядом по рисунку мышц, по груди и рельефному животу, по загорелому мужскому телу, которого никогда не видела обнажённым. Так странно. Так красиво. И хочется скорей всё себе.
В момент, когда его ладони опускаются к поясу штанов, я всё же не выдерживаю и жмурюсь снова. Пожалуй, я ещё не настолько смелая.
— Раздвинь для меня ноги, Марго! Я хочу знать, что ты хочешь, — шепчет хрипло. Пока я схожу с ума и мои нервы плавятся от звуков шелестящей ткани. — Шире! Вот так. Умница.
В шею мне впивается жадный поцелуй, когда тяжёлое тело, наконец, накрывает моё.
Льну навстречу, обнимаю обеими руками, млея от невообразимо прекрасного ощущения тугой горячей кожи под ладонями, перекатывающихся каменно-твёрдых мышц.