Я закрыла глаза рукой, чтоб не видеть очередную физиономию с отвисшей челюстью.
Только лорд Честертон, по-моему, уже ничему не удивлялся. Он расхохотался, от души хлопая себя по пухлым ляжкам.
Да уж.
Весело начинается наша совместная жизнь, нечего сказать.
Господи, хорошо-то как!
Эпилог
Что ж. Одно можно было утверждать наверняка — моё замужество стало для моей матушки сплошной непрерывной цепью разочарований.
Начать с того, что мы с Эйданом категорически отказались закатывать свадьбу на тысячу человек с приглашением всех знатнейших семейств Королевства, и Её величества заодно. Как можно было ожидать, учитывая статус наших отцов. Рискну предположить, что матушка моя примерно с моего рождения мечтала о моей свадьбе именно по этой причине. Ей-то в своё время не досталось никакого шикарного праздника, они с отцом, как выяснилось, вообще венчались тайно. А ей наяву снились белоснежные салфетки в форме лебедей, изысканные букеты, которыми она измучает флориста за полгода до нашей свадьбы, и меню из ста пунктов, с непременным выбором каждой позиции из по меньшей мере трех вариантов. И тоже за полгода! Я уж молчу про торт.
Разумеется, никаких «полгодов» у меня в моём положении не было.
Но даже не в этом дело.
Нам с моим любимым мужчиной до ужаса не хотелось пускать в наш маленький внутренний мир кого-то чужого. Мы так боялись расплескать наше долгожданное счастье, что, честно говоря, из комнаты-то редко выходили. Разве что до конюшен. На которых мне дозволялось лишь гладить лошадей, потому что «в какое ещё тебе седло, сумасшедшая⁈».
По крайней мере, торт у нас получился шикарным.
Думаю, это единственное, что примирило матушку с действительностью,как и моё платье из тонны белого бархата с кружевом, ради которого лучшие мастерицы Честертоновских мануфактур кололи себе пальцы и не спали ночами вплоть до самого дня нашего маленького семейного торжества, которое прошло в фамильной графской часовне.
Правда, Её величество на свадьбу всё же прибыла, в сопровождении двоих юных принцесс и камердинера. Строгая дама с тяжёлым властным взглядом поцеловала меня и Эйдана в лоб и сказала, что будет с нетерпением ждать, какие талантливые дети получатся от совмещения двух столь славных ветвей древней крови. И разумеется, места в королевской свите для юных фрейлин и пажей будут обеспечены для наших отпрысков с рождения.
Мы с Эйданом тогда переглянулись украдкой и решили, что ни за что в жизни.
Наши дети будут расти в любви и на свежем воздухе.
Мы станем разрешать им лазать по деревьям и пачкать коленки.
Мы сами посадим их на первого пони.
И ни за что, никогда не станем выбирать за них жизненный путь.
* * *
Наша Джессика родилась в один месяц с мальчишкой Элли и Тома. Они в благодарность за доброту назвали своего сына Крисом, в честь моего мужа.
Больше всего счастья Эйдану доставило то, что у нашей малышки оказались рыжие волосы. Он был на седьмом небе и заставил меня пообещать, что у всех наших детей будут такие же. Но, забегая вперёд, сыновья получились точными копиями папочки, так что Джесс так и осталась единственной рыженькой, папиным солнышком.
Свою бывшую служанку Полли я не стала забирать к нам, я ещё слишком отчётливо помнила, как она пускала слюни на моего мужа. Но вытащила её из ссылки в деревне и устроила в очень хорошем месте в одном из отдалённых поместий Эйдана, где она быстро дослужилась до управительницы и выскочила замуж за местного дворецкого.
Надо ли говорить, что наша Джесс научилась держаться в седле раньше, чем говорить?
Мы не стали сразу торопиться со следующими детьми. Едва дочка чуть-чуть подросла, решили отправиться всей семьей путешествовать. Моя мать поджала губы при этом известии и принялась возмущаться, что я не хочу вить гнездо, как положено порядочной жене и матери семейства, — скажем, затеять в Честертон-Хаус какой-нибудь ремонт с пристройкой лишнего этажа и перекрашиванием всех стен. Но мне, как и Эйдану, милей было сохранить очарование старины. А новым манили ещё неизведанные города и страны. Туда мы и отправились.
Я впервые в жизни увидела море. И горы. Горы покорили сильнее всего.
Мы вернулись домой только через три года. Чтобы преподнести моей дорогой матушке очередной сюрприз.
* * *
— Маргарет Честертон! Я тебе торжественно объявляю, что считаю твоё поведение и твой… твой… внешний вид категорически неприемлемым! — прогрохотала матушка, перекрывая своим возмущённым голосом даже шум и гам, царивший вокруг.