На Большой королевской арене вот-вот начнутся скачки.
Моя семья — с билетами в первом ряду. Даже отец с матушкой из Клеймора приехали, потому что я смогла их заинтриговать тем, что готовлю сюрприз.
Пока что сюрприз моей матушке явно не очень нравился.
— Как ты можешь появляться в публичном месте… в этом⁈ — она расширившимися от ужаса глазами указала мне на мою одежду.
— Моя жена великолепно выглядит. Дорогая, не переживай! — ободряюще улыбнулся Эйдан, в очередной раз спасая меня от гнева матери напоминанием о том, что я перешла из её собственности всецело в собственность супруга, и только ему теперь решать, насколько допустимо моё поведение или мой… внешний вид.
Ну да.
Полагаю, не всякая леди решилась бы выйти в люди в мужском жокейском костюме и облегающих белоснежных бриджах с высокими сапогами.
Утром от Эйдана едва отбилась, чуть не опоздали. Ему особенно нравился мой вид сзади.
Справедливости ради, я тут единственная женщина была в подобном наряде, и на меня пялились практически все. Мои длинные волосы, которые едва поместились толстым пучком под каской жокея, не оставляли сомнений в моей половой принадлежности. Как и выдающиеся особенности женского организма, перетянутые плотной коричневой курткой.
— Так. По-моему, пора. Марго, иди. Солнышко, помаши маме ручкой! Мы будем за тебя болеть.
Джесси разулыбалась, сидя у отца на коленях, и трогательно не выговаривая букву «р» сказала, что я у неё самая красивая мамочка, и чтоб непременно привезла ей золотой кубок. Она будет из него поить кукол.
Матушка схватилась за сердце.
— Боже мой! Только не говорите мне, что…
— Сюрприз! — ослепительно улыбнулась я. — Надеюсь, дорогая мама, вы тоже будете за меня сегодня болеть!
— В конце концов, это первый случай в истории, когда леди допустили до Королевских скачек, — рассмеялся Эйдан.
Мой отец ничего не сказал. Он смотрел на меня с гордостью, подозрительно поблескивающими влажными глазами.
Когда лошадей вывели на стартовые позиции, и я вскочила в седло Арабеллы… в мужское седло, по-мужски, слыша со всех сторон удивлённые и шокированные вздохи и пересуды — с каждого ряда этого огромного амфитеатра, выстроенного в чистом поле за пределами столицы предками наших королей, ещё для гладиаторских боёв и гонок на колесницах… когда увидела, как загорелись глаза моего мужа, и прочитала в них — «О да, это моя девочка! Завидуйте, сукины дети!»… Когда предощущение скорости и ветра в лицо ворвалось в мою душу чувством невероятной свободы…
Я поняла, что, наверное, никогда в жизни ещё не была так счастлива.
* * *
— Это были не все сюрпризы на сегодня! — заявила я матушке, когда мы все с родителями зашли после скачек в самый дорогой ресторан столицы, отпраздновать моё третье место.
Разумеется, без опыта я не могла занять первого. И у меня были невероятно сильные соперники.
Но я знала теперь, что я могу. И могу намного больше. А значит, всё у меня впереди. Главное было решиться, сделать этот шаг. Поверить в то, что границы — можно и нужно раздвигать. И как же хорошо, когда при этом за спиной у тебя есть люди, которые в тебя верят.
— Ещё одного я не переживу… — пробурчала мама, ковыряя золочёной вилочкой десерт.
— Этот тебе понравится, уверяю, — загадочно пообещала я.
* * *
— Что это?.. — у мамы вдруг сел голос.
Когда мы привели её вечереющими улочками столицы под свет мягких фонарей туда, где новенькой вывеской зазывал людей магазин с огромной витриной. В которой были выставлены шикарные наряды, притягивающие взгляд.
«Ателье Исадоры Клейтон» — гласила вывеска.
— Подарок тебе от нас всех на юбилей.
— Вы… вы… издеваетесь? Что это, я спрашиваю? — подозрительно тихо спросила мама.
Но я уже видела, как загорелись её глаза.
Я схватила её за руку и потащила вперёд.
— Мы взяли на себя смелость и сами наняли модистку. Но если не понравятся, уволишь и выберешь сама. Эйдан позаботился о тканях…
— И прежде, чем меня сдадут, признаюсь сам! — весело добавил мой папа, который смотрел на жену так растроганно, что у меня щемило от нежности сердце. — Я порылся в твоих старых сундуках с рукоделием и украл все твои эскизы и эти… как их…
— Выкройки, — подсказала я.
— Что вы придумываете такое… — растерянно произнесла мама, когда мы её за руки протащили через вертящиеся стеклянные двери со звякнувшим колокольчиком.
Тоненькая темноволосая мадам с родинкой над верхней губой немедленно, просияв, поднялась нам на встречу из-за прилавка с сантиметровой лентой на плече. Весь прилавок был завален нитками, лоскутками ткани и расчерченными листками. Рядом с ней суетились две дочери-подростки, похожие на неё как две капли воды, близняшки.