— Ты…
Он грустно улыбается. — Я парень, который облажался шесть лет назад, — говорит он.
Я ожидаю, что она ответит какой-нибудь саркастической репликой. Но вместо этого она качает головой. — Было пятеро против одного. Ты не смог бы остановить их всех.
— Но я должен был.
Она хмурится. — Где в этом логика?
— Если бы ты знала нашего отца, ты бы поняла.
Она смотрит на меня, отмечая отношения.
— Послушай, Камила, — мягко говорит Богдан, — это происходит. Будет намного проще, если ты просто подпишешь на пунктирной линии.
Я стискиваю зубы. Конечно, он попытается урезонить ее, тогда как я хочу согнуть ее над столом и отшлепать ее, чтобы она подчинилась.
Моим первым инстинктом всегда является сила.
Богдан — дипломатия.
— Меня не собираются принуждать к браку, — резко говорит она. — Это неправильно.
— Мой брат может защитить тебя.
— Твой брат? — усмехается она. — Твой брат разрушил мою жизнь шесть лет назад. И как только я была на грани того, чтобы вернуть ее, он снова здесь. Извините, что не прыгаю от радости.
Мое терпение на исходе. Богдан это чувствует.
— Камила…
— Хватит! — Я рычу.
Камила подпрыгивает и кричит. Она всегда видела во мне только очаровательную сторону.
Красноречивый бархатный дьявол, плейбой-миллиардер, подаривший ей ночь, которую она никогда не забудет.
Она не знает, как глубока тьма.
Но она будет. Одна тень за раз.
— Это не обсуждается, — рычу я, когда эхо моего голоса стихает. — Если ты не подпишешь, я буду вынужден тебя заставить.
Она скрещивает руки на груди. — Думаю, тогда тебе придется меня заставить.
К черту, если женщина точно не знает, как меня возбудить.
— Да будет так.
Я двигаюсь быстро. Прежде чем Камила успевает среагировать, я набрасываюсь на нее. Бедра прижимаются к ней сзади, ее запах у меня в носу, я заламываю ее левую руку за спину, словно надеваю на нее наручники, и обхватываю ее правую руку своей.
— Отпусти меня! — кричит она, дико дергаясь.
У нее нет ни хрена шансов.
Я хватаю ее правую руку и прижимаю ее к бумаге. ЩЕЛЧОК — перо, я провожу им пустую строку и тут же отпускаю ее.
Она отшатывается от меня, снова почти теряя равновесие. Ее волосы — грива дикой львицы вокруг головы. Ее платье сползает с одного плеча, обнажая тонкую маленькую ключицу.
У меня в голове мелькает та же мысль, что и в тот момент, когда она вошла: эта маленькая kiska — чертово откровение.
Как будто это только что пришло ей в голову, Ками поворачивается и пытается бежать к выходу. Она делает два шага, прежде чем Богдан хладнокровно скользит ей навстречу. Я слышу, как дыхание вырывается из ее легких, когда она сталкивается с ним.
Она падает. Он стоит неподвижно, как статуя.
— Я думала, что ты будешь лучшим братом, — рычит она на него с пола.
Он усмехается. — Я не удивлен. Все делают такое предположение. Я польщен, однако, на самом деле.
— Это не комплимент, если это неправда!
— О, но это правда, — настаивает он, поднимая ее с земли. — Ты скоро это увидишь.
— Или как насчет сейчас? — Я предлагаю.
Я закончил с играми. Упущенное время. Приходить сюда в таком виде было в любом случае рискованно, и теперь я готов убраться к черту.
Так что я делаю шаг вперед, когда Ками все еще восстанавливает равновесие, подхватываю ее и бросаю себе на плечи, как мешок с картошкой. Она начинает кричать и колотить по мне кулаками. Я едва это чувствую.
Мы прорываемся через главные двери и выходим в вестибюль. Люди смотрят, но если кто-то и собирался вмешаться в этот разгром, они передумают, как только увидят ледяную жестокость в моих глазах.
Я не тот мужчина, с которым можно трахаться.
Ками скоро узнает об этом.
Мой бронированный «Мерседес-Бенц» Trasco припаркован прямо снаружи, в окружении горстки моих людей. Один из них открывает дверь в задний отсек.
— Куда ты меня везёшь? — Камила плачет откуда-то из-за моего плеча.
— Домой, — просто отвечаю я.
Мальчики хихикают, когда я бросаю ее на мягкое откидное сиденье и быстро пристегиваю ремень безопасности на ее груди. Я бы солгал, если бы не признал, что мне очень нравится эта часть.
Когда она пристегивается, я хватаю ее лицо рукой и поворачиваю к себе.
— Сиди тихо и наслаждайся поездкой, kiska, — рычу я.
Затем я отступаю назад и захлопываю дверь перед ее носом.
Богдан ждет меня с другой стороны машины. — Поздравляю, sobrat, — говорит он.
— Замолчи.
Его улыбка становится только шире. — За последние шесть лет она стала еще красивее, — отмечает он.
Я прищуриваю на него глаза. — К чему ты клонишь?
Он пожимает плечами. — Просто говорю. Что касается браков по принуждению, тебе повезло.
— Ты можешь покататься на втором Wrangler.
— О, да ладно, не будь мудаком!
Я подталкиваю его к этому. — Он уйдет без тебя, если ты не будешь осторожен.
— Ах, я вижу, что это такое. Ты хочешь провести время наедине с любимым человеком. Я уйду с твоего пути. — Все еще смеясь, Богдан идет к «Wrangler », припаркованному прямо за «Мерседесом».
Нахмурившись, я сажусь сзади рядом с Камилой и стучу по водительскому сиденью впереди меня. Перегородка тут же сворачивается, отрезая нас от передней части машины и устраивая в звукоизолированном отсеке.
— Ты же понимаешь, что это похищение? — спрашивает она, как только мы начинаем двигаться.
— Похищение? Я думаю, ты запуталась. Ты моя жена. Куда я иду, туда и ты.
Ее зеленые глаза светятся отрицанием. — Я не такая. Если я предстану перед любым судом и скажу, что меня заставили выйти за тебя замуж, это сделает это — что бы это ни было — недействительным.
— Удачи в любом суде, — усмехаюсь я.
— Сволочь!
Я улыбаюсь ее страсти. — Ты злее, чем я помню.
— Не смей мне улыбаться, — шипит она. — Возможно, однажды я влюбилась в твое обаяние, но больше этого не повторится.
— Звучит как вызов, kiska
— Ты привык добиваться своего, не так ли?
Я пожимаю плечами. — Такие мужчины, как я, обычно добиваются того, чего хотят.
— Деятели. — Она фыркает и смотрит в свое тонированное окно. — Если я закричу, меня хоть кто-нибудь услышит?
— Боюсь, что нет.
Она вздыхает и расслабляется в своем кресле. Меня устраивает. Я наливаю себе виски из ящика для напитков и делаю то же самое, лениво потягивая, пока мы бредем по Лондону к моему поместью.
— Это правда? — внезапно спрашивает Ками после долгого молчания.
— Что правда?
— Когда менты спасли меня из этой проклятой камеры в этом жутком здании, мне сказали, что ты глава воробьевской мафии.
Я смотрю на нее. — Это правда. Но ты это уже знала.
Она немного побледнела с тех пор, как вошла в здание суда. Но кроме этого, она принимает все это с ходу. Более слабая женщина была бы в истерике в этот момент. Но Камила просто сидит, задавая убедительные вопросы и медленно обдумывая.
Это немного беспокоит.
А еще немного возбуждает.
— Мне сказали, что ты убил бесчисленное количество людей. Некоторые женщины тоже.
Я мог бы объяснить и обосновать, но я этого не делаю. — И то, и другое верно.
— Мне сказали, что ты заменил своего отца, который был таким же безжалостным доном, как и ты.
— Снова правда.