Он одаривает меня опасной улыбкой, одновременно предупреждающей и соблазняющей. — Что должен, kiska ?
Не сводя с него глаз все это время, я сдираю с себя то, что осталось от футболки и лифчика. Может быть, он и выиграл этот бой, но я не должна лежать, как побитый щенок. Я расстегиваю джинсы, дергаю бедрами вверх и стягиваю их на зад и вниз по ногам.
Его взгляд задерживается на моих черных трусиках. На моей голой груди. Я узнаю этот блеск в его взгляде. Шесть лет назад это решило мою судьбу.
Однако сейчас все по-другому. И если он думает, что когда-нибудь все вернется на круги своя, то он чертовски заблуждается.
Сидя на его переднем сиденье в одном нижнем белье, я разрываю сверток, который он мне только что вручил. Я разрываю его, разбрасывая кусочки мятого пластика вокруг его драгоценного кабриолета.
Но когда я добираюсь до того, что внутри, я останавливаюсь в недоумении.
— Ты серьезно? — Я спрашиваю.
Он улыбается. — Мне сказали, что это мода.
— «Невидимка» было бы лучшим словом.
Я держу одежду. Это серебряный лоскуток ткани, которого не хватило бы на бандану, тем более на платье. Вырезы по бокам, глубокий вырез и возмутительно короткий низ означают, что выбор между тем, чтобы надеть это и выйти голым, вообще не является большим выбором.
— Мы опаздываем на бронь на пять минут, — добавляет Исаак, — так что тебе лучше поторопиться.
Стиснув зубы, я пытаюсь сообразить, как надеть это проклятое платье. У меня даже нет места на заднем сиденье, чтобы я могла немного разложиться.
Внезапно Исаак наклоняется ко мне. Я чувствую его запах, полный его запаха, который, несмотря на все, что он сделал, чтобы вывести меня из себя в последние несколько минут, несколько дней, несколько лет, остается ужасно сексуальным.
— Что ты делаешь? — требую я, когда он вторгается в мое личное пространство.
Он наклоняется немного дальше, так что его лицо практически прижимается к моей груди. Затем он хватает рычаг рядом с моим сиденьем и дергает.
Сразу же мое сиденье дергается назад, давая мне немного больше места для ног.
— Вот, — говорит Исаак. — Это должно помочь. — Он откидывается на спинку кресла, на его губах играет ухмылка.
— Я могла бы сделать это и сама, если бы ты только сказал мне, где находится рычаг.
— Ты казалась немного взволнованной.
— Боже, интересно, почему, — саркастически огрызаюсь я.
— Ты держишь платье вверх ногами, — добавляет он.
Мне требуется еще две минуты, чтобы понять, как надеть платье. И на этот раз он, кажется, совсем не заинтересован в помощи.
Он просто наблюдает, как я борюсь. Его глаза не покидают моего тела. И, несмотря на мой гнев и обиду, мое тело становится горячим от возбуждения.
Что говорит мне об одном: с этого момента, когда дело доходит до Исаака Воробьева, мне нужно быть осторожной.
Чертовски осторожной.
15
ИСААК
Я специально выбрал самое облегающее платье, которое смог найти. Потому что, несмотря на то, во что, кажется, верит Ками, я знаю ее.
Она наслаждается борьбой. Вот почему она размахивала этой коварной улыбкой, когда спускалась по лестнице в поместье в уличной одежде.
И именно поэтому она была так разочарована, когда я подыгрывал ей. Она ожидала искры — и хотя я знал, что произойдет дальше, я все еще чувствовал эту вспышку гнева из-за ее неповиновения.
Но этот трюк в моем рукаве позволил легко притвориться, что я безразличен.
Теперь пожинаю плоды.
Вид в первом ряду на ее подтянутое маленькое тело. Я смотрю открыто, потому что мне плевать, если она увидит меня, если это ее беспокоит. Она слишком чертовски вкусная, чтобы отвести от нее взгляд.
Эти дерзкие маленькие соски. Крошечный клочок светлых волос между ее бедер.
Даже крошечные посеребренные растяжки по бокам ее бедер вызывают у меня слюнки.
Как только она надевает платье, я вылезаю из кабриолета со вторым пакетом и подхожу к ней. Открыв дверь, я опускаюсь на одно колено.
Она подозрительно смотрит на меня. — Что ты… — Затем я вытаскиваю пару серебряных туфель на каблуках, которые приятно контрастируют с ее блестящим маленьким платьем-комбинацией.
— Сними этих чертовых чудовищ, — приказываю я, кивая на розовые тапочки, которые она носила из дома.
Удивительно, но она не спорит. Она бросает их в колесную нишу, затем предлагает мне свою босую правую ногу.
Я вытаскиваю каблук из коробки и надеваю на нее. Мои руки задерживаются на ее лодыжках, пока я устанавливаю застежку на место.
В какой-то момент я уверен, что она дрожит от моего прикосновения. Но когда я смотрю на нее, она делает вид, будто занята стаей ворон над головой.
Я тоже не тороплюсь со вторым. Мне нравится, как сильно она борется, чтобы не раскрыть свою руку. Не показывать мне то, что, как я знаю, бушует внутри нее.
Когда обе туфли застегнуты, я встаю. Мой член стал железным, но я пока игнорирую его.
— Вот, — говорю я, протягивая ей руку.
Она воротит нос от этого. — Спасибо, я могу самостоятельно выйти из машины. Делала это годами.
Она хватается за боковые стороны двери, чтобы подняться. Она немного шатается, привыкая к каблукам. Я пользуюсь случаем, чтобы оценить платье на ее теле.
Он идеально подходит маленькой kiska.
Спинка полностью открыта, и только две крошечные лямки удерживают ее на изящных плечах. Он тоже короткий, из-за чего ее ноги кажутся длинной в милю.
— Ты выглядишь прекрасно.
— Замолчи.
Ухмыляясь, я поворачиваюсь и веду ее к ресторану.
Метрдотель встречает нас у входа и ведет прямо к специальному столику, который я для нас забронировал. Это частный внутренний дворик под открытым небом, который находится прямо на берегу Темзы.
Ками определенно ошеломленна. Не только из-за роскоши ресторана, который не зря входит в число пятидесяти лучших в мире, но и из-за природной красоты реки, протекающей у наших ног.
Разумеется, ни о том, ни о другом она не говорит ни слова.
Она молча дуется напротив меня, пока метрдотель декламирует специально составленное шеф-поваром меню на вечер.
Она молча дуется, пока вино приносят, преподносят и наливают.
Она молча дуется, когда свежий хлеб ставится на середину стола и официанты отступают.
Только когда мы снова остаемся одни, она, наконец, поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, и хмурится. — Что ты делаешь? — требует она.
Я делаю глоток вина. Шато Лафит Ротшильд. Гребаное совершенство в стакане. — Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду все это, — говорит она, указывая на могучую реку и декадентский ресторан. — К чему вся эта суета и возня? Я всего лишь твоя пленница.
— Я бы так не сказал.
— Что бы ты тогда сказал?
— Ты моя жена.
Ее челюсть сжимается. — Тебе нравится меня провоцировать?
— Не могу сказать, что мне это не нравится.
Она скрещивает руки на груди. Это имеет не неприятный эффект, подталкивая ее грудь выше.
— Ты не против?! — восклицает она.
— Что?
— Думаешь, я не вижу, как ты пялишься?
— Может быть, в следующий раз ты просто примешь мои подарки, как только я их предложу.
— В твоих чертовых снах, — смеется она.