— Прямо сейчас?
— Нет, раньше.
— Ох. Ни о чем.
— Камила.
Я дрожу. Когда Исаак произносит мое имя таким образом, это вызывает у меня легкий трепет, который я не могу объяснить.
— Скажи мне, — настаивает он. — Я слушаю.
Я кусаю нижнюю губу. — Я просто… скучала по своей сестре.
Этот тоненький ворчливый голосок у меня в голове пытается убедить меня, что рассказать Исааку — правильно. У Джо есть отец. Независимо от его репутации, имею ли я право удерживать его от нее?
— И ее дети, — добавляю я.
Я немного сжимаюсь внутри, когда произношу слова, которые полностью исключают Джо из уравнения. Я просто так напугана. Я так долго держала ее в секрете, что мне кажется неправильным говорить о ней сейчас.
— Ты часто виделась с ними за последние шесть лет?
— Несколько раз, — признаюсь я. — Но это было только потому, что это устроил Эрик.
— Агент?
— Бывший агент, — поправляю я. — Агентство заменило его.
— Верно.
— Эндрю поручили заняться моим делом около полутора лет назад, и… он не был так заинтересован в том, чтобы делать для меня лишнюю милю.
— Значит, ты не видела свою сестру и ее семью уже полтора года?
— Ага. Это была пытка.
Возможно, я слишком много выдаю, когда говорю, но Исаак смотрит на меня с выражением, граничащим с подозрением. Я не знаю, как продолжить этот разговор, не выглядя так, будто я пытаюсь что-то скрыть.
— Мы всегда были очень близки, — поспешно объясняю я. — Иногда она больше похожа на мою мать, чем на сестру.
— Полагаю, я могу понять. Иногда Богдан чувствуется моим ребенком.
Он шутит, и я благодарна за снятие напряжения. Но отвлечение, в котором я нуждаюсь, приходит, когда он стягивает одеяло со своего тела. Он встает с кровати и берет стакан воды с тумбочки. Пока он пьет, я восхищаюсь им.
Он как будто высечен из камня. Его углы резкие и сильные, его торс пульсирует прессом, и даже его руки кажутся согнутыми, даже если это не так.
И, конечно же, его член.
Его массивный, красивый, работоспособный член заставлял меня кончать больше раз, чем я могу сейчас сосчитать. Он только что трахнул меня до полусмерти, и каким-то образом ему все еще удается смотреть жестко.
Я имею в виду, это должен быть талант, верно? Иногда правду говорят:
Бог действительно дает обеими руками.
— Нравится то, что ты видишь?
Я краснею, когда он зовет меня за то, что я пялилась. — Прости, — бормочу я, уткнувшись лицом в подушку.
Он хихикает себе под нос. Я слышу, как он обходит кровать рядом со мной. Я многозначительно прячу голову под подушку, надеясь, что он просто оставит меня наедине с моим смущением.
Нет такой удачи.
Он срывает подушку с моей головы, и я вынуждена повернуться и посмотреть на него. Тот факт, что он все еще голый, невероятно отвлекает, но мне удается не отводить глаз от его шеи.
Он наклоняется и хватается за край кровати обеими руками. — Ты можешь воспользоваться этой линией, — говорит он мне, указывая на телефон на прикроватной тумбочке рядом со мной. — Это безопасно.
Я сижу, даже не заботясь о том, что простыни падают с моего тела, как вода.
Его глаза останавливаются прямо на моей груди, и, в отличие от меня, он, кажется, ничуть не смущается, что его замечают. На самом деле, он выглядит так, как будто это его Богом данное право смотреть.
Я бы сказала ему об этом, но я слишком взволнованна возможностью, которую он мне предлагает.
— Я могу позвонить сестре?
— Сколько хочешь, — говорит он. — Я даже подслушивать не буду.
— Куда ты идешь? — спрашиваю я, моя рука уже тянется к телефону.
— В душ, — говорит он мне. — Я, наверное, задержусь там на какое-то время.
Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он наклоняется и ловит мои губы своими. Это глубокий собственнический поцелуй, который он заканчивает, прикусив мою нижнюю губу.
Это не так сильно, чтобы пустить кровь, но достаточно, чтобы немного ужалить.
Хотя отсутствие, которое следует, когда он отстраняется, жалит сильнее.
Я смотрю, как он входит в ванную на другом конце своей гигантской комнаты.
Он с тихим хлопком закрывает дверь, и через несколько секунд я слышу, как включается душ.
Уверенная, что он меня не услышит, я звоню Брианне. Требуется несколько гудков, но Брианна наконец берет трубку. Однако ее голос звучит размыто и приглушенно.
— Привет?
— Бри, это я.
— Ками? — она хрипит.
И тут я вспомнила разницу во времени. Я чувствую себя полной дурочкой, но я достаточно эгоистична, чтобы не повесить трубку.
— Бри, мне очень жаль. Ты спишь, что ли?
— Ну, я была, — говорит она, немного шепча. Я слышу движение на другом конце, а затем щелчок двери. — Хорошо. Я сейчас в гостиной.
— Который сейчас час?
— Почти пять утра.
— Черт, я идиотка.
— Не беспокойся об этом. Я ждала, чтобы услышать тебя. Ты в порядке, верно?
— Я, — торопливо говорю я ей. — Все в порядке. Я просто… я обрадовалась звонку тебе и забыла, что в Шотландии на четыре часа вперед.
— Эм, Шотландия?
— Да, я сейчас в Шотландии.
— С… Исааком Воробьевым?
Она произносит его имя, как будто он незнакомец. Но ведь это именно то, чем он является для нее. Что заставляет меня понять, что он больше не чужой для меня.
И это осознание кажется… каким-то преобразующим, каким-то образом, который я не могу объяснить.
— Да, с Исааком.
На другой линии долгая пауза. Я хочу нарушить тишину, но мое сердце сильно колотится, и я даже не знаю почему.
— Ками… что происходит? — спрашивает она, и я точно знаю, что она имеет в виду.
— Я переспала с ним прошлой ночью, Бри, — признаюсь я, понизив голос, чтобы вдвойне обезопаситься. — И сегодня утром. И… ни один из этих раз не был первым.
— Ну… — говорит она, оставляя слово висеть в воздухе навечно. — Черт.
С моих губ срывается взрыв почти истерического смеха. Абсурд моей жизни. Я не могу смириться с этим. Я едва могу начать оборачивать это в своей голове.
— Ками, ты влюбляешься в него?
— Это… было бы безумием, не так ли?
— Неважно, так это или нет, — говорит она. — Ты влюбляешься в него?
— Я… о, Бри, я не знаю.
— Ты спала с ним. Больше чем единожды.
— Да.
— Ты хочешь снова переспать с ним?
Боже, помоги мне.
— Да.
— Черт.
— Прекрати говорить это.
— Я не знаю, как еще выразить себя.
В моей груди бушует паника, и я не знаю, как сказать Бри, что сейчас она мне нужна больше, чем когда-либо. Но я подавляю эту потребность. Что мне на самом деле нужно, так это перестать так полагаться на нее. Она уже воспитывает для меня мою дочь.
Я уже слишком многого от нее потребовала.
— Он хорошо к тебе относится? — говорит она вдруг.
— Что?
— Сосредоточься, любовь моя, — говорит Бри голосом своей няни. — Он хорошо к тебе относится? Он добр к тебе? Он заставляет тебя чувствовать себя теплой и липкой внутри?
Я молчу так долго, что Бри проверяет, не потеряла ли она меня.
— Ками… ты там?
— Я здесь.
— Ты собираешься ответить на вопрос?