«Надо любить HEADLIGHTS, брат», — сказал Крэш, улыбаясь вывеске. «Это не самый лучший ресторан, но, если честно, мы тоже».
Я вытер пот со лба. «И в нем есть кондиционер».
«Не забудь про плейлист семидесятых и завышенные цены на напитки».
Благодарный за то, что он не включил в список достопримечательностей ни привычный состав экзотических танцовщиц (ни одна из которых не была такой уж экзотической), ни ужасный шведский стол на завтрак и ужин, я направился через парковку с Крэшем на хвосте.
Вестибюль был маленьким, тесным и почти таким же темным, как и снаружи. Обычная вонь скунсовой пизды, пота и жирной жареной пищи ударила в лицо, как только мы переступили порог заведения. К счастью, кондиционер тоже работал, а на улице было так зверски жарко, что в кои-то веки я смог смириться с этим. Само здание представляло собой большой одноэтажный прямоугольник, и все было выкрашено либо в черный, либо в красный цвет, что должно было придать готической сексуальности, но на самом деле придавало всему помещению вид и ощущение гребаного гроба. В фойе стоял банкомат, который выглядел старше меня и взимал самые возмутительные комиссии, которые я когда-либо видел, стены были увешаны обрамленными постерами хедлайнеров (женщин, которые в любом другом клубе штата были бы, в лучшем случае, в глубокой подворотне), грязный пол из промышленной плитки, покрытый разводами, ожогами и пятнами Бог знает чего, и маленькая черная кабинка со сплошной черной стеной справа от нее и турникетом слева. За турникетом виднелись бар, столики, частные комнаты, VIP-зона и главная сцена.
Мы подошли к кабинке. Адель сидела на табурете внутри. Она возилась со своим телефоном, но как только мы вошли, сразу же заметила нас и одарила меня одной из своих медленных, сексуальных улыбок.
«Не думала, что ты придешь», — сказала она.
«Забежал немного позже, чем планировал», — сказал я ей, облокотившись на узкую стойку. «Как дела?»
«Это лучше, чем быть на улице в такую жару». Она пожала плечами. «Привет, Крэш».
Крэш собрал волосы в хвост и закрепил его резинкой. «Как дела, детка, как поживаешь?»
Адель наклонила голову в сторону бара. «Ребята, если хотите зайти, ведите себя так, как будто вы меня подстраховываете», — сказала она, бросив взгляд на камеру наблюдения, установленную над входом. «У меня перерыв около десяти. Встретимся в баре».
Я посмотрел на Крэша, и он понял, что я могу поговорить с ней наедине.
Он сделал вид, что просовывает несколько купюр через маленькое отверстие в ее кабинке на поднос. Адель изобразила, что забирает их и кладет в ящик для денег, затем нажала кнопку, которая разблокировала турникет, и Крэш прошел внутрь.
«Есть шанс, что у тебя сейчас перерыв?» спросил я. «Мне нужно с тобой поговорить, это важно».
Адель пристально смотрела на меня этими диковатыми бензиновыми глазами, вглядываясь вглубь, оценивая. «Да», — сказала она мгновение спустя. «Конечно».
«Встретимся у входа».
Вернувшись на жару, я стоял, как придурок, и ждал ее, пока она не вышла через дверь и не присоединилась ко мне возле угла здания. Она выглядела хорошо. Действительно хорошо. Слишком хорошо, чтобы сидеть в будке в дерьмовом стриптиз-клубе, брать плату за вход, давать сдачу и иногда брать сет или два на главной сцене в те недели, когда ей нужны лишние деньги. На ней была белая толстовка, от которой она отрезала рукава, шею и низ, превратив ее в крошечную полуфутболку. На ней большими черными буквами был вышит боксерский бренд Everlast, и она свисала с одного маленького плеча, оставляя оголенной среднюю часть тела и выглядя исключительно обтягивающей. Из пирсинга в пупке свисал маленький серебряный шарик, под которым были надеты очень узкие джинсы и кожаные сапоги на шпильках, доходившие до середины бедра. Даже с четырехдюймовыми каблуками она все еще была арахисом. Ее короткие светлые волосы были как обычно нарочито взъерошены и уложены шпильками, помада была ярко-розовой и влажной, а глаза она накрасила обильным количеством черной подводки и теней. Если этого было недостаточно, она пахла еще лучше, чем утром, когда вышла из душа.
Адель покатала сигарету между губами и улыбнулась. «Ты всегда смотришь на меня так, как упитанный ребенок смотрит на дюжину пончиков».
«Что я могу сказать? Пончики очень вкусные».
Она зажгла сигарету, сделала глубокую затяжку, затем откинула голову назад и выпустила струю дыма в ночной воздух, на фильтре осталось розовое пятно. «Так в чем дело? У меня не так много времени».
«Что слышно сегодня вечером?» спросил я.