Остро захотелось дать леща раззяве Тимохе. Для профилактики, хотя бы. Тем более, в сумке, по правде сказать, ничего и не было. Всё, что покупали, мы складывали в корзину, которую тащил, разумеется, тоже мой крепостной.
— Озоруют, барин. Ловят ухарей, но они не кончаются. Купи говядинки, — промычал крепкий детина с красной мордой и голыми по локоть руками.
— Или вот — свининка! Только с утра закололи, ещё не остыла, — он откинул брезент, и показал нам розовую мякоть с белыми прожилками. — Из-под ножа, почитай. Меня тут все знают — не обману. Пётром кличут.
«Коли все знают — хорошо», — подумал я про себя и кивнул:
— Ну, отрежь нам на три фунта. Да чтоб без кости.
— Дело, барин, говоришь. Шашлык днём сварганим! — одобрил мою покупку ара.
Пока Пётр заворачивал мясо в серую бумагу, я приметил движуху у соседней лавки. Ругались две деревенские бабы: одна — с полной корзиной яиц, другая — с подвязанным к плечу жирным гусем. О чём грызлись — понять было невозможно. Да и неважно. Рынок без бабьей ругани — всё равно что борщ без сметаны: вроде еда, а радости никакой. Пихаю локтём Тимоху, мол, яиц надо купить. Возражений опять не последовало.
Вскоре заполнились и корзина, и заплечный мешок. Молоко — ещё тёплое, прямо из-под коровы, сметана — в глиняной крынке, зелёный лук пучками, горох молодой, крестьянские пирожки, медовые коврижки, сушёная рыба с Волги. Даже белого хлебца взяли! А он тут, между прочим, не везде — пшеничная булка для богатых.
Рынок потихоньку оживает, наполняясь людом. Слышатся удары колоколов с монастыря — зовут на утреню. На выходе замечаю, как к воротам подкатил дворянский экипаж — видимо, кто-то из местных знатных особ приехал с прислугой. И точно — две девушки в батистовых платочках, выйдя из кареты и с опаской поглядывая по сторонам, направились к торговым рядам. Обе примерно моего роста — а я не из коротышек — и хорошенькие: стройные блондинки. Ясно, что некрашеные.
Легкие платьица, перехваченные под грудью тонкими поясками из шелковых лент: у одной лента бирюзовая, у другой — синяя. И вроде всё целомудренно у них — платья доходят до щиколоток, но при ходьбе ткань слегка колышется и открывает взору вышитые чулки и остроносые туфельки на шнуровке.
Лицом девицы похожи — сестры, не иначе. Ещё и пахнут так… жасмин вроде. Эх, где мои семнадцать лет? Да чего это я? Молод, холост и, пожалуй, ничего себе. Познакомиться, что ли?
— Красавицы, за чем приехали? — решаюсь я подойти ближе.
— Это кто у нас такой шустрый в городе объявился? Смотри, Маша, а шляпа-то у мальчика модная… всего лет пять как из моды вышла, — с насмешкой говорит первая.
— Раритет, — серьезно кивает вторая. — На выставку бы её, в музей моды.
Чувствую как румянец расползается по глупой физиономии Лешеньки.
— Я за модой не гонюсь, но если догоню… мало не покажется! — криво шучу, не понимая, что делать дальше.
Обе девицы остановились и с интересом ждут продолжения разговора. При этом откровенно рассматривают меня словно редкостную зверушку. Скучно, видно, в их Переславле.
— Дворянин Костромской губернии Алексей Алексеевич, — степенно и важно (ну, как мне кажется) представляюсь я.
Девушки оказались тоже дворянками: двойняшки Маша и Даша. Смешливые, бойкие и острые на язычок они явно были настроены продолжить знакомство. А я вот реально почувствовал себя престарелым повесой, который домогается до молоденьких девушек. И завлечь-то мне их особо нечем: талантами никакими не блещу, танцам не обучен, воинской доблести не имею, небогат. Разве что крепостные есть, один из которых — бывший таксист.
— Значит, в театре ты, Лешенька, ни разу не был? — щурится Даша и добавляет с легким придыханием: — А верхом ты хорош?
Это она про что спросила? Надеюсь, не в дурном смысле? Хотя продолжить общение с девушками было бы неплохо. Хоть не уезжай из города!
— А есть ли у вас, Алексей Алексеевич, дама сердца? — интересуется Маша, томно поправляя светлый локон, выбившийся из-под соломенного капота.
Стою, улыбаюсь, как дурак, и не могу выбрать, кто из девушек мне нравится больше. Тут слышу голос Тимохи:
— Барин, надо ехать. А девушек и в Москве, в тамошнем университете, например, будет изрядно. Выберешь ещё даму сердца.
Видно конюху моему надоело ждать, а может, смекнул, что насмехаются красавицы над провинциальным барином.