— Изволь представиться! Кто таков⁈ — чеканит юнец, надувая щеки. Да и, судя по всему, не офицер он вовсе, а какой-нибудь курсант — уж больно молод.
— Воспитанные люди, — отвечаю я с ледяной вежливостью, — сначала представляются сами, а уж потом требуют этого от других. Неужели мама с папенькой не научили вас этому простому правилу?
— А ты знаешь, кто мой папа? Да за такие слова тебе бы от моего папеньки… — голос военного срывается на фальцет.
— А ты знаешь, кто МОЙ папа? — невинно подражаю я. — И что он с твоим сделать может?
Уже откровенно стебусь, так как вижу, что не кинется офицерик на меня — кишка тонка. И ярится он только из-за присутствия девицы.
— Господа, господа… надеюсь, дуэлировать вы не станете? Барон, будьте так любезны: извинитесь перед этим провинциальным юношей, — внезапно потребовала спутница задиры.
— Перед кем? — буркнул тот, с плохо скрываемым презрением. — Он даже не представился! И вообще… благородный ли он человек?
— Дворянин Костромской губернии, Алексей… — назвал я своё полное имя.
— Эльвира Кучина, — представилась моя спасительница. А может, и не моя, а барона.
Красивая, уверенная в себе и, похоже, совсем не простушка. Но точно — умная. А это, как показывает практика, хуже, чем просто красивая.
— Барон Антон Дельвиг, корнет Московского драгунского полка, — мальчишка по-прежнему недоволен, но более не дерзит. По всему видно, эта девушка что-то для него значит.
— Э-э-э, — немного запнулся я. Корнет, видя моё замешательство, поспешно добавил:
— Не тот я Антон! Тот — мой кузен!
Зашибись! А я знаю, кто такой «тот кузен»⁈ Но понятно, что есть какой-то известный всей Москве Антон Дельвиг. Понимающе киваю головой и говорю обтекаемо:
— Я так и понял, возраст у вас разный…
А ловко я проявил осведомленность насчет московской знати. Ведь, скорее всего, не одногодки они — на то и расчет был.
— Так и старше, и толще твой кузен, — смеётся девушка. — Да и женат ноне наш Антоша… А каков поэт! Жаль, ленив. Пишет мало. Может быть, любовь к Софе его вдохновит?
— Софью вдохновляет разве что Пушкин… и Паша Каховский, — уже вполне миролюбиво поддерживает беседу Антон. — Но тот ждёт решения своей судьбы в Петропавловской крепости. Угораздило горемыке примкнуть к восставшим.
— Это ещё повезло, что Михаил Александрович отказал ему в руке своей дочери… — продолжает молодой барон с каким-то превосходном, даже напыщенно, — Все же действительный статский советник, а Пашка — нищ да и в солдаты был разжалован… И за что, думаете? За неуплату долга… кондитерской лавке! Стыдоба. А то мезальянс был бы на всю Москву.
Каховский… Дельвиг… Пушкин… — фамилии крутятся в голове. Нет, Пушкина-то я, конечно, знаю, но отчего-то знакомы и две другие фамилии.
— Вы, Алексей Алексеевич, коли будут у вас в столице затруднения аль нужда какая, по-простому к нам обращайтесь. Мы с друзьями завсегда помочь рады! — неожиданно великодушно заявляет корнет.
Хочу уже поскорее вернуться к своим попутчикам, чтобы отправить их заселяться в номера, раз уж заплатил, да поужинать где-нибудь… в хорошем месте.
— Господа, раз ссориться не будем, и вы в некотором роде взяли надо мной шефство, может, подскажете, где в Москве можно отужинать без риска для репутации и желудка?
— Смотря в какую сумму хочешь уложиться, — тут же откликается Антон.
— Тоша, — мягко упрекает Эльвира, улыбаясь, — но ведь видно, что у Алексея деньги есть. В «Неге Персии» номера не из дешёвых — дороже даже, чем в «Липской» или «Тверской». А на твои двадцать рублей серебром тут и недели не протянешь.
— Я, между прочим, не испытываю нужды в средствах, — поспешно выпрямляется корнет, слегка обиженный. — Жалование — так, приятный пустячок. Для карманных расходов. Основное — это… капитал.
Он не уточняет, чей именно капитал, но и так понятно.
Расстались мы почти друзьями. Хотя почему «расстались»? С кокеткой Эльвирой (имя-то какое! Не Анна, не Наталья… Сразу видно — мать в юности почитывала французские романы при свечах), я буду жить по соседству в гостинице. Правда, девушка, судя по всему, не дворянка — а то, наверное, упомянула бы об этом, когда представлялась. А тут — просто Эльвира. Красиво. Загадочно. И — подозрительно.
Антон, я так понимаю, надеется на какую-то милость от барышни, так как с облегчением воспринял мой отказ от предложения Эльвиры поужинать вместе. А сама девушка… по всей видимости, что-то во мне всё-таки нашла. По взгляду было видно — не просто слушала, а приглядывалась. Кто знает, может, я ей даже понравился. Или, по крайней мере, заинтриговал — а это в их кругу иногда важнее.