— Мы отклонились от темы. Правильно ли я понял, что Андрей Макарович Жебокрицкий объявляет мне войну, при этом не считает нужным сделать это лично? — решительным голосом спрашивал я.
— Не совсем так. Война… это слишком, вы не правильно поняли. Вы только лишь должны выплатить господину Жебокрицкому деньги, — смущаясь и пряча глаза, сказал Зарипов.
— Да? Всего-то? Я уже имел дело с тем, чтобы заплатить вашему… Другу? Пусть будет «другу», чтобы не сказать грубость. Так вот… За то, чего не делал я платить не буду. Если решите настаивать… Что тогда? — говорил я.
— И все же слово «война» я бы поостерегся. Я был на войне… — предельно серьезно сказал Зарипов.
Я чуть успел себя одернуть и не сказать, что я тоже был на войне.
А вообще, у меня складывалось ощущение, что в присутствии тех людей, которых сам же и привел, Зарипов не может сказать то, что, возможно, хочет.
— Как вы смотрите на то, чтобы пройтись в стороне и поговорить? — поинтересовался я у Лавра Петровича.
— Пожалуй, если вы на том настаиваете. Я не хотел бы допустить смертоубийства, но ситуация накалена столь сильно, что лишь от нашего благоразумия зависит, сколько людей еще пострадает, — сказал Лавр и первым спрыгнул с коня.
Так же лихо, как мой оппонент, я слезть с лошади не мог. Пусть у меня так и не случился перелом ребер, и бок лишь иногда покалывает, но самой главной причиной моей неуклюжести была та часть тела, на которой нужно держаться в седле. Вот что могу сказать: профессиональные кавалеристы — парни с мощными и, видимо, мозолистыми задницами.
— Сколько ваш господин хочет за то, чего я не делал? — спросил я, как только мы оказались на достаточном расстоянии от наших людей.
— Десять тысяч или поместье, — смущаясь, сказал Лавр.
От автора:
Попасть в юность? Кто откажется? Попаданец в поздний СССР.
https://author.today/work/178571
Глава 3
Я рассмеялся. Настолько требования Жебокрицкого казались нереальными.
— У Андрея Макаровича были сожжены ассигнации. Более чем на десять тысяч рублей серебром, — сообщил мне интересную информацию мой оппонент.
Когда я хватал документы и деньги в кабинете Жебокрицкого, то почти и не смотрел, что беру. Однако почти уверен, то там было меньше десяти тысяч. Так что-либо Жебокрицкий лжет, либо я не все забрал.
— Странная манера держать деньги — в зернохранилище. Мне сорока на хвосте принесла, что у него горел амбар, — сказал я, делано удивляясь.
— Кабинет Андрея Макаровича сгорел, — сказал Лавр.
Я поднял брови, изо всех сил стараясь не переигрывать.
— Послушайте, Лавр… Петрович, уж простите за фамильярность. Но вот это все, — я указал в сторону стоящих друг напротив друга двух групп мужиков. — Неправильно. Какие-то средневековые разборки. Вы не думаете, что против нас играет кто-то иной? Всё ведет к тому, что мы сцепимся, может, и поубиваем друг-друга. И даже не на дуэли, что было бы признаком чести, но господин Жебокрицкий уже манкировал мой прилюдный вызов. Сделал вид, будто и не было такового. И, заметьте, я не вызвал его в присутствии иных дворян на суд чести.
— Это некое недоразумение, — растерянно сказал Лавр.
— Не хочется вам такому человеку служить? Вы же сам честный дворянин, готовы драться со мной. Подумайте над тем, что я могу выделить вам не меньший участок земли. По числу людей мое поместье не уступает соседскому. И у меня вы не будете униженным, — сказал я.
Теперь нужно было ждать реакции от Лавра Петровича.
Я видел, что он терзается, мечется меж своих эмоций и мыслей. Уверен, что Зарипов уже не раз думал о том, чтобы сбежать от Жебокрицкого. Но я не давил более. Решение, если оно всё же будет, должно созреть. Вот сейчас я посадил зернышко. Чем больше Жебокрицкий будет унижать Зарипова, а этот процесс должен был только усиливаться в связи с событиями, тем быстрее станет прорастать зерно.
— Я передам господину Жебокрицкому о том, что вы запросили переговоры. Может, вы правы, и кто-то иной играет против нас. Ну не может человек чести жечь поместье, — громко, чтобы слышали и наши люди, говорил Лавр Петрович.
— Убивать людей — так же бесчестно. Меня вот пытались убить, — вставил я шпильку, будучи уверенным, что без участия Лавра не обошелся тот эпизод, когда убили реципиента.
— Бах-ба-бах! — раздались выстрелы.
Да так часто, будто стрелял не меньше чем взвод.
— Ну, вот и дождались тяжелой кавалерии, — сказал я.
Поголовно в казачьей форме, даже с пиками и ружьями, на перекресток дорог, где и стояли мы с Зариповым и наши люди, с криками и выстрелами в воздух вылетело не менее двух десятков кавалеристов. Сомнений никаких не было, что это Матвей Иванович Картамонов привел своих лихих ребят, которыми едва ли не в каждом разговоре хвастался.