— Ну, и что в свете всего случившегося мы будем делать? — задал вопрос Арсений Александрович Мицура, доверенное лицо князя Михаила Семёновича Воронцова.
— Шабарин всё же ваш человек? — игнорируя вопрос от подполковника жандармерии Лопухина.
— А если бы это было так, то что меняется? — от Мицуры последовал третий вопрос, который также не имел ответа.
— Мы так будем задавать вопросы? Так мы ответов не найдём. Может поговорим откровенно? — четвёртый по счёту вопрос задал доверенное лицо министра внутренних дел, статский советник Степнов Илья Аркадьевич.
Все трое мужчин замолчали и почти синхронно начали есть. Аромат и вкус телятины, блюда, которым так славится, кроме всего прочего, ресторан Морица, были умопомрачительными.
Два дня эти трое мужчин присматривали друг за другом. Они знали, что здесь находятся оппоненты, но при этом не шли на контакт. И представитель воронцовской партии, и представитель партии Чернышова, не безосновательно подумали о том, что Третье Отделение совершает много ошибок. Так что решили пока не проявлять свою активность, давая возможность жандармам создать себе по-больше проблем.
И пусть фигура некого дворянина Шабарина интересовала и Мицуру, и Степного, но и тот, и другой знал, что этот человек не его. Так что вполне было очевидным, что спасать Алексея Петровича Шабарина никто не собирался, причисляя его к противоборствующей группировке.
Однако сейчас Мицура понял, как, впрочем, и Степнов, поняли что Шабарин действует в каких-то своих личных интересах. Сперва даже у всех заинтересованных лиц было убеждение, что люди Нессельроде добрались до Екатеринослава. Однако эту гипотезу также быстро отринули, как невозможную. Чиновники даже не предполагали, насколько синхронно и почти одинаково они думали на протяжении тех дней, когда прибывали в Екатеринославе и присматривались к происходящему в городе.
— Третье Отделение готово признать свою неправоту и отступить? — спросил Степнов.
Однако голос статского советника был наполнен желчью, издевательством. Министерство внутренних дел Российской империи переигрывало Третье Отделение, поэтому Степнов, несмотря на то, что был человеком разумным, поддавался эмоциям и не отказывал себе в толике злорадства.
— Вы предлагаете всё переиграть? — спросил Лопухин.
— Я против переигровки! — решительно заявил Мицура. — Вы ударили по нашим интересам в губернии, потому я и требую, чтобы она полностью осталась за нами. Никаких выплат, никаких ваших предприятий на территории губернии не должно быть.
— Это неправильный подход, — вальяжно сказал Степнов. — Князь Воронцов уже не в той силе, чтобы что-то требовать. Он и болеет часто, и при дворе его вспоминают всё реже. И да, мы все знаем о том, что на Кавказе началось наступление наших войск. Но были взяты лишь только два, пусть и крупных, аула. На том всё и остановилось. Неужели вы считаете, что в силах хоть что-то диктовать?
— Тогда я, господа, предлагаю поиграть в другую игру, — взяв себя в руки, даже с улыбкой, сказал доверенное лицо Воронцова. — Пусть Фабр остаётся на своём месте, оставьте вы уже в покое этого Шубарина или Шабарина, как его там зовут. Вам же не отказано в выплатах. А в газете написана такая сказка о будущем губернии, что был бы жив Александр Сергеевич Пушкин, обязательно бы её переложил на стихи. Вот пусть Фабр и этот Шабарин попробуют хоть что-то притворить в жизнь.
Степнов и Лопухин посмотрели друг на друга, синхронно кивнули головами.
— А потом мы сможем в любой момент собраться и вопрос этот дальше решать, — озвучил договор подполковник жандармерии Лопухин.
— Вот и договорились, — с улыбкой сказал Мицура.
После этого разговора, если бы кто-то вошёл в отдельный обеденный кабинет ресторана, то мог бы подумать, что встретились три приятеля, которым есть, о чём поговорить, вспомнить, над чем посмеяться. И мало кто понял бы, что здесь и сейчас улыбаются, пьют вино, едят отменную еду три врага, каждый из которых решил не отрекаться от Екатеринославской губернии, и уж точно не дать возможности ставленнику Воронцова, Фабру, возвысить губернию.
Более того, Степнов несколько слукавил, когда сказал, что Воронцова начинают забывать при дворе. Это только неимоверными усилиями Чернышова пока получается всё ещё оставлять вдали от двора Михаила Семёновича Воронцова. А случись так, что наместник Кавказа всё-таки попадёт в Петербург, то там он и останется, и явно не на вторых ролях. Уж слишком признателен был государь тому своему чиновнику, который был готов ехать хоть на край света, лишь бы только служить. При этом Воронцов был одним из богатейших людей России и мог бы вообще ничего в своей жизни не делать, а заниматься сибаритством в каком-нибудь из поместий.