Кроме того, это игра и на психологию человека. Никогда не забуду, как купил в магазине в самом начале девяностых годов какой-то йогурт, с красочной наклейкой и с иностранными надписями. Он был с плесенью, отнюдь не благородной. Но я не отдавал такой ранее неизвестный мне продукт обратно в магазин, да и продавщица бы обматерила за подобное, тогда продавщицы были огонь-бабами. Я съел это, так как хотелось сильно попробовать неизвестное. А еще, когда открылся первый супермаркет в том городе, где я проживал, то не что-то купить в нем было сложно. Столпотворение в магазине, было таковым, что плечами и задницами люди терлись.
На это и расчет. Да, это будет дорого, но подобный торгово-развлекательный комплекс в скором времени станет монополистом всех торговых отношений не только в Екатеринославе и его округе, но, я уверен, что сюда будут приезжать даже из Киева, Харькова и других городов.
Разве выбор не очевиден? Когда люди станут решать, ехать напрямую из Харькова в Севастополь или всё же заехать в Екатеринослав, чтобы здесь развлечься и купить все товары, которые будет сложно купить даже в Одессе? Конечно, в таком случае поток путешественников, которые будут посещать губернский город только увеличится. Это дополнительные доходы для губернии, возможности для людей.
Не только покупатель может провоцировать рост торговых отношений, но и правильная система торговли, привлекательная для многих, способна привлекать гостей. А ещё я думаю над тем, чтобы ближайших городах, в Киеве, Одессе, Харькове, везде были установлены рекламные щиты, зазывающие потенциальных покупателей посетить Екатеринослав.
— Что скажете о чемоданах? — спросил я, когда купчиха чуть ли не на зуб попробовала вещь.
— Мне по душе сие, а как скажется на коммерции, так то только Богу известно, — отвечала Тяпкина.
— Я правильно понял, что вы готовы такое продавать? — уточнил я.
— Всего два? — Тяпкина пожала плечами. — Пусть стоят. А цену какую думали положить?
— Тридцать рублей, — не сомневаясь, сказал я.
— Побойтесь Бога! — всплеснула руками купчиха.
— Тридцать рублей, Олимпия Степановна. Вещь сия только для людей состоятельных. Ни у кого такого нет, только во Франции у министров, — слукавил я.
Как мне кажется, что и во Франции нет еще чемоданов.
— Ну, тридцать, так тридцать… Поставлю тридцать шесть, — поджав губки, размышляла Тяпкина.
— И прибудет госпожа Шварцберг, она от меня. Примите у нее еще чемоданы и платья! — поспешил добавить я, предполагая, что могу быть настолько занят, что мне будет не до Тяпкиной и торговли.
— Госпожа Тяпкина, а могу ли я выйти у вас через другой ход? — с максимально обворожительной улыбкой, на которую я был только способен, спрашивал я.
— Безусловно, сударь, — ответила купчиха и подозвала рыжего переростка.
Это был тот самый Михаил, который при первой нашей встрече с Олимпией Тяпкиной смотрел на меня, перекидывая топор с одной руки в другую. Сейчас рыжий не был настроен против меня столь агрессивно.
Мне нужно было вновь замести следы и сбежать от филеров, которые отыскали-таки меня и сейчас крутились у выхода из лавки.
— А вы поможете чем-нибудь Якову Андреевичу? Его в городе любят., а в вас в городе верят, так как до того никто не мог справиться с Кулагиным, — когда я уже выходил, ошарашила меня вопросами Олимпия Степановна.
Недооценил я людскую смекалку, догадливость и изворотливость в поиске информации, знают они о том, что происходит и творится в их губернии.
— Я занимаюсь этим, — сухо ответил я, не добавляя о том, что не только над Фабром занесён меч, но и надо мной.
— И как нам коммерцией тогда заниматься? — всплеснула руками Тяпкина.
— Весело и к вящей выгоде всех сторон, — сказал я и раскланялся.
Выйдя из магазинчика модной одежды, где уже даже списки составляются на очередность приобретения платьев и аксессуаров известнейших французских брендов La Franse и La Pari, я направлялся на конспиративную встречу.
Нельзя же просто так взять и без сопротивления покориться Третьему Отделению, вообще кому-нибудь покориться. Нужно хотя бы что-то постараться сделать. А, чтобы выбраться из глубокой ямы, необходимо будет подставить своё плечо, чтобы из этой ямы выбрался Фабр. Это уже очевидно, что мы с ним идём в одной связке. Он может меня сдать, и тогда я окончательно потеряю шансы хоть на какое-то сопротивление и будущее. Но могу сдать его и я, и он об этом прекрасно знает, и тогда уж точно наше общее с ним политическое и финансовое будущее не состоится.