Но всё ещё шёл торг, и генерал-фельдмаршал выдвинул собственные требования. Он не хотел видеть рядом с собой меня, постоянно ищущего обходные пути, чтобы только нарушить, пусть не юридически, но по духу, приказы командующего.
Генерал-лейтенант Сельван с какой-то тоской, одновременно вопрошая, посмотрел на меня. Я чуть заметно покрутил головой в разные стороны, показывая, что с таким решением не согласен. Хотя я понимал, что для войск подобное было бы, может быть, даже где-то и к лучшему. Наступило бы единение в командовании, а Сельван приобрёл бы достаточный вес, чтобы начать более активно действовать.
Нынешняя договоренность шла к тому, что Дмитрий Дмитревич Сельван станет по сути командующим, а Горчаков будет с умным видом пыжиться и делать вид, что контролирует ситуацию. И тогда будет наступление.
Как именно развивать кампанию, вплоть до того, идти ли на Варну, или прорываться на Константинополь — эти решения ранее оставались за Горчаковым. Петербург далеко и не может управлять войсками. Потому глазами, ушами и даже ртом русского императора здесь и сейчас являлся Михаил Дмитриевич Горчаков.
Являлся. Он сдает Сельвану инициативу принятия решений. Красиво это делает, сохраняя свое лицо. Но есть условие… Одно из, но для меня самое существенное.
— Я готов исполнить любой приказ командования, — после долгой неловкой паузы всё же сказал я.
— Спасибо, — искренне сказал Сельван.
А другие офицеры и не поняли, что произошло. Они могли подумать что это искреннее и сильное «спасибо» от генерал-лейтенанта Сельвана было не потому, что я вновь выступал в роли снабженца. А потому, что согласился уходить. В Петербург ли? Вот тут я решу. Есть места, где я пригожусь и кроме Силитрии.
Глава 3
Отчего-то пришло понимание, что я ничего особо и не теряю, что, напротив, для моих планов, даже лучше пока оставить Южную Армии и направиться в Крым. Да, я ещё поговорю с Горчаковым и с Сельваном, но наедине, выставив собственные условия. Нельзя терять возможности, ну и никак невозможно показывать себя мячиком, который куда не пни, туда и полетит. Кстати… После войны организую две-три команды по футболу в Екатеринославской губернии, если буду все еще там работать.
Так что я думал кое-что сторговать. Во-первых, я намеревался забирать дивизию Воронцова, как и свой полк на доукомплектование, с вероятностью превратить эти воинские подразделения в целый корпус, численностью не менее двадцати двух тысяч штыков. И это весьма вероятно.
Дело в том, что казаки могут выставить большее количество воинов, если только этих бойцов экипировать, дать им оружие, лошадей, ну и поставить на довольствие с выплатами. Такого рода частная военная компания. Но казачество всегда были немного не в государственной системе, они могут найти бойцов, готовых заработать деньжат на войне.
Во-вторых, я не намерен оставлять сами пароходы, взятые мной призом, как и ряд имущества. И не обсуждается, — я заберу судна! Мало того, думаю оснастить их пушками-шабаринками и использовать при береговой обороне. Чем не прелесть, если можно подскочить к противнику и ударить безнаказанно по нему? А скорости у пароходиков достаточно, чтобы убежать от почти любого корабля.
Да и пусть в погоню рвутся! Пушки будут установлены на корме и на носу. Будем отступать и бить по супостату на ходу. Отличное тактическое преимущество, как по мне. Хотя, тут стоило бы держать совет с мореманами.
Деньги… Вот тут возникнет загвоздка. Но я предложу передать их в военное ведомство. Причем… Есть условие, что из этих средств будут оплачиваться военные заказы на моих предприятиях. Так было бы вовсе честно и справедливо, эффективно.
Кроме того, с обозом, в котором ехал Хвостовский, в моё распоряжение прибыло сразу двенадцать новейших казназарядных шабаринок. В письме директор Луганского завода писал, что производит эти орудия себе в убыток, но как помощь от завода посылает мне. Нет слов… Молодец! Умеет быть благодарным. А там… Можно свое взять с заказов на мониторы или на штуцеры. Все равно в целом завод приносит прибыль. А еще… Из Петербурга поступил заказ на шабаринки, из Фонда. Так что еще десяток, максимум, пушек мне достанется, а после Фолькнер берется за производство сложных орудий по новому заказу. Мне в целом два десятка таких орудий должно хватить. Тем более, что в Одессе четыре пушки «застряли».
Было у меня и письмо, в котором молодой изобретатель Лукашин отписывался, что готов проводить военно-полевые испытания картечницы. Почему и где он застрял и не прибыл сюда, для меня пока вопрос. Было предположение, что он перехвачен Андреем Яковлевичем Фабром в Одессе.