— Перевести в камеру, — приказал я Седову. — Отдельную. Сухую. Накормить. Перевязать раны. И пусть доктор осмотрит его.
Сказав это, я больше не смотрел на Семенова, а направился к выходу, к узкой, скрипучей лестнице, ведущей наверх, в мир света и условностей. Данных накапливалось все больше, затягивая петлю доказательств причастности британских властей к «внезапному» взрыву в России революционной активности.
Теперь я знал, куда направить не только «Щит», но и тонкие щупальца дипломатии, финансового давления. Война вышла на новый, куда более опасный уровень. Ветер с Темзы грозил стать ураганом, способным смести все на своем пути. И я обязан был встретить его во всеоружии, не дрогнув.
Правда, одного давления и дипломатической игры мало. Лондон должен почувствовать на себе всю тяжесть русского возмездия. Веками англичанка гадила безнаказанно, встречая любой отпор недоуменным: «And what about us? — А нас-то за что?». А — за все! За кровь невинных! За то, что вы всюду суете свой сопливый нос и гадите, гадите, гадите…
Глава 4
Холодное утро билось в высокие окна кабинета в Зимнем, отражаясь в полированной поверхности стола, как в замерзшем озере. Запах свежей газетной бумаги, все еще кричащей о «позоре» и «бессилии», смешивался с терпким ароматом кофе и запахом горячего воска от только что вскрытых конвертов с донесениями.
Я стоял у окна, глядя, как первые лучи осеннего солнца, бледные и робкие, цепляются за позолоту шпиля Адмиралтейства, пытаясь растопить ранний иней на его игле. Мысль о Егоре из подвала, о его фанатичных глазах и кровавой слюне, о сладковатом запахе «Capstan» и нити, ведущей к Темзе, была как заноза. И для того, чтобы ее вытащить требовалась иголка особого рода. Здесь скальпеля «Щита» не достаточно, здесь требовался инструмент мощнее.
— Ваше высокопревосходительство, — тихий голос прервал мои размышления.
Я все-таки обзавелся молодым расторопным секретарем, Фомку оставил для домашних хлопот. Молодой чиновник, поблескивая стеклышками очков, стоял передо мною, держа в руках папку с гербом.
— Проект Устава Императорского института прикладных наук и технологий одобрен его величеством. И… господа ученые ждут в Синем зале.
Я кивнул, не отрывая взгляда от шпиля. «Одобрен». Одно слово, но какая борьба стояла за ним! Колебания царя, ворчание казначея Фитингофа о «непомерных расходах», язвительные намеки моего старого союзника Воронцова, что «России нужны не ракеты, а грамотные земские учителя». Но я продавил. Сила не только в страхе, но и в видении. Видении грядущей мощи Империи.
Синюю залу заполняло необычное для дворца оживление. Запах дорогого сукна и пудры смешивался здесь с едва уловимыми химическими нотами — скипидаром, кислотой, металлом. Не придворные львы, а люди иного склада.
Профессор Якоби, седой, с птичьим профилем и живыми, мерцающими от нетерпения глазами, что-то горячо обсуждал с бароном Шиллингом-младшим, сыном умершего изобретателя телеграфа, размахивая листком с формулами.
Химик Зинин, плотный, с окладистой бородой и спокойным, как глубокое озеро, взглядом, внимательно слушал молодого, пылкого Обухова-младшего, металлурга, чьи руки, покрытые мелкими ожогами и следами металлической пыли, жестикулировали, описывая свойства новой стали.
Полковник Константинов, грузноватый, круглолицый, больше похожий на доброго дядюшку, чем на талантливого инженера-ракетчика, стоял чуть в стороне, стискивая свернутый в трубку чертеж, который принес по моей просьбе. В воздухе витала энергия открытий, смелая мысль, вырвавшаяся из пыльных аудиторий на волю.
— Господа, — мой голос мягко, но властно прервал гул. Все обернулись, смолкли. Я почувствовал их взгляды — смесь надежды, любопытства и осторожного недоверия ученого к чиновнику высокого ранга. — Его императорское величество соизволили утвердить Устав. Императорский институт прикладных наук и технологий рождается сегодня. — Я позволил себе легкую улыбку. — Не в парадных речах, а в делах. Вот ваши назначения и… ключи.
Я подошел к столу, где лежали тяжелые связки ключей и папки с печатями. Каждому — здание под лаборатории на Васильевском острове, средства из моего личного фонда и самого императора — в обход Фитингофа. Право набирать лучших выпускников университетов и организуемых попутно технических училищ, независимо от их сословного статуса.
По глазам ученых мужей было видно, как воодушевлены они открывающимися возможностями. Я знал, что Якоби уже завершает разработку новых гальванических батарей. Обухов колдует на легированными сплавами, а Константинов мечтает о куда более мощных боевых ракетах.