— Профессор Якоби, — я обратился к старому электротехнику, — помните, нам нужны генераторы переменного тока, электрические двигатели, ну и батареи, разумеется. Это будущее наших заводов, машин на суше и на море, средств связи. Доведите все это до ума. Барон Шиллинг, ваш телеграф должен опутать Империю проводами быстрее, чем осенняя паутина — лес. Господин Зинин, без ваших новых соединений — ни пороха надежного, ни красок стойких, ни лекарств. Господин Обухов… — Я взял со стола небольшой образец — обломок английской корабельной брони, привезенный нашим агентом. Он был тяжел, прочен, отливал холодным, мертвенным блеском. — Наша сталь должна быть крепче. Легче. Дешевле. Это — щит флота и меч армии. Полковник Константинов… — Я повернулся к ракетчику. — Ваши «игрушки» должны научиться лететь дальше, бить точнее. Голос России должен быть услышан даже… за океаном. Готовьте испытания. Тайно, разумеется. В случае успеха — подумаем о серийном производстве.
Ученые один за другим брали ключи и папки и спешно откланивались. Им не терпелось приступить к работе. Остался, как мы заранее условились, лишь Константин Иванович Константинов. Я провожал ученых взглядом, думая о том, что многие годы эти лучшие умы Империи сталкивались с непониманием чиновников и жадностью финансистов. Да и общество относилось к разработкам отечественных гениев с недоверием и пренебрежением. Куда, дескать, нам с нашим кувшинным рылом да в калашный ряд.
Я кивнул ракетчику и он принялся раскатывать свой чертеж на большом круглом столе.
— Алексей Петрович, — начал полковник, когда я подошел к столу. — Вот разные вариант конструкции и компоновки пускового станка.
Она начал показывать свои чертежи. Я перебрал листы, нашел схему знакомую до боли. Несколько направляющих, идущих параллельно друг другу. «Катюша», только без автомобиля.
Если на суше использовать, то придется таскать лошадями, потом их распрягать и уводить подальше. А вот на пароходе такую можно сделать стационарной. А именно применение на флоте меня сейчас интересовало больше всего. Я невольно просвистел «Катюшу».
— Что это за мелодия, ваше сиятельство? — заинтересовался Константинов.
— «И бойцу на дальнем пограничьи от Катюши передай привет…» — напел я и добавил: — Продолжайте разрабатывать вот эту схему, Константин Иванович. Подумайте над вариантом корабельной установки.
— Войдите! — сказал Иволгин.
Дверь открылась. На пороге каюты появился Орлов.
— Добрый день, Григорий Васильевич, — сказал он. — Я не один.
— Здравствуйте, Викентий Ильич. Пусть ваш товарищ тоже войдет.
Вслед за гидрографом в каюту буквально протиснулся охотник-промысловик Кожин. Капитан «Святой Марии» пригласил их садится. Гости кое-как разместились в тесной каюте.
— Разговор у нас будет секретный, Григорий Васильевич, — предупредил Орлов.
Иволгин кивнул и налил пришедшим своего любимого рому. Гидрограф пригубил. А аляскинский охотник опрокинул бокал надо ртом, крякнул, поморщился, отер усы.
— Эта бесконечная погоня начинает заметно влиять на умонастроения команды, — без обиняков начал Орлов. — Уйти от «Ворона» мы не сможем. Действия его экипажа предсказать невозможно. Выход один — превратиться из загоняемой дичи — в хищника.
Кожин согласно покивал.
— Что вы имеете в виду? — спросил капитан «Святой Марии». — У нас всего одна шабаринка на борту и четыре пулемета. Если мы откроем о британцам огонь, они нас в щепки разнесут.
— Верно! — кивнул гидрограф. — Об открытом нападении не может быть и речи. Нужно обездвижить корабль противника и захватить его капитана в заложники. При этом, «Святая Мария» должна оставаться недосягаемой для артиллерии британцев.
— И как вы намерены обездвижить бронированный паровой фрегат?
— А вот — как! — произнес Орлов и развернул карту проливов Баффинова моря.
На учрежденный по высочайшему повелению День Русской Учености, когда должно было состояться торжественное открытие трех новых университетов — в Екатеринославе, Нижнем Новгороде и Томске — я отправился в родной Екатеринослав. Благо его теперь связывала железнодорожная ветка с Харьковым.
И вот в теплый сентябрьский денек я стоял на кафедре в переполненной, душной от дыхания сотен людей аудитории здания бывшей Екатеринославской гимназии, которая приютила студентов и преподавателей, покуда не будет воздвигнут комплекс зданий для самого Университета.