Словно улей, потревоженный палкой, редакция взорвалась новой волной криков и беготни. Запах возбуждения смешивался с типографской гарью. Снид, дрожащими руками налил себе виски. Это был не просто сенсационный материал. Это была информационная бомба, и он держал в руках фитиль. И Снид не прогадал. Бомба взорвалась на следующий день. Тираж «The Star» мгновенно исчез с прилавков. Покупатели рвали номера из рук мальчишек разносчиков, вступали в потасовку друг с другом. Готовы были платить за вожделенный номер по шиллингу и более. Пришлось срочно допечатывать.
С рассветом Лондонская фондовая биржа, величественное здание которой обычно дышало степенностью и холодным расчетом, сегодня напоминала адский котел. В воздухе, пропитанном запахом дорогих сигар, пота, пыли и бумаги, словно повис гигантский рой разъяренных шершней. Толпа маклеров, банкиров, спекулянтов — все в черных сюртуках и цилиндрах — сбилась в кучки, крича, размахивая руками, газетами. Газетами с кричащими заголовками «The Star» и подхватившей эстафету «The Penny Dreadful»: «РУССКОЕ ЗОЛОТО ЗАТОПИТ МИР!», «АКЦИИ РОССИЙСКИХ ПРОМЫШЛЕННЫХ ОБЛИГАЦИЙ ВЗЛЕТЕЛИ!», «ПАНИКА НА РЫНКЕ ЗОЛОТА!».
— Продавай консоли! Все! — орал седой маклер с трясущимися руками, тыча пальцем в котировки. — Россия затопит рынок золотом! Цена рухнет!
— Купить акции Русско-Американской компании! Где они⁈ — вопил молодой спекулянт с безумными глазами. — Они там! Они контролируют Аляску! Они захватили реку Маккензи!
— Бред! — кричал другой, с лицом, пунцовым от ярости. — Это провокация! Русские ни черта не нашли! Продавай все русские бумаги! Война будет! Война!
Курс акций российских предприятий, представленных на бирже, скакал как бешеный. Почти забытые биржевиками акции Русско-Американской компании, взлетели на сотни процентов за минуты. Цена на золото на мировом рынке сначала рванула вверх от новостей о «невероятных запасах», потом резко пошла вниз на страхе «затопления рынка». Биржевой зал превратился в поле боя. Цилиндры слетали с голов, галстуки съезжали набок, слюна в пылу спора летела во все стороны. Запах страха и жадности был осязаем. Информационная бомба, заложенная Шабариным, сработала идеально.
Пароходные и другие судовладельческие компании захлебнулись от заявок на фрахт до берегов Аляски. Фирмы и частные лица готовы были арендовать все что угодно — пароход, угольный барк, шхуну, яхту — едва ли не баркас, лишь бы добраться до золотоносных песков далекой реки Маккензи. В лавчонках, которые торговали книгами и учебными принадлежностям, скупили все, что имеет хоть какое-то отношение к географии северных широт.
Не только британские, но и французские и американские издательства срочно напечатали книгу Александра Маккензи, которая на русском языке называлась так: «Путешествия по Северной Америке к Ледовитому морю и Тихому океану, совершённые господами Херном и Маккензием, с присовокуплением описания меховой торговли в Канаде производимой, всех зверей в Америке обретающихся, нравов и обыкновений внутренних диких», и тиражи ее мгновенно исчезли с прилавков.
Золото реки Маккензи было информационным призраком, мыльным пузырем, который рано или поздно лопнет, но оно приносило предприимчивым людям уже вполне реальные кружочки из желтого металла. Коротко говоря — не только Лондон, но и весь Запад «клюнул». И задохнулся в золотой лихорадке собственной алчности.
В Петербурге стоял ясный, морозный день. Солнце, холодное и яркое, искрилось на позолоте Зимнего дворца, играло в инее на деревьях Александровского сада, но моем кабинете царила атмосфера грозового напряжения. Воздух был густым от запаха дорогих гаванских сигар, выдержанного армянского коньяка и нетерпения, тщательно скрываемого за масками делового равнодушия.
Я сидел во главе длинного стола из красного дерева, за которым сидели самые могущественные люди Империи. После меня, разумеется. Это были «акулы отечественного капитала», как их величали газеты, Василий Кокорев, Павел Демидов, Иван Солдатенков, ну и новый в этих стенах человек, судостроитель Николай Путилов, во время войны организовавший здесь, в Питере, производство паровых котлов и прочих технологических узлов для двигателей пароходофрегатов и других военных судов. Рядом с ним притулился осторожный министр финансов барон Фитингоф и несколько других влиятельных сановников, чьи интересы были тесно связаны с промышленностью и торговлей.